Альма Либрем Сон длиной в зиму

Глава первая

6 декабря, 2019 год

— Эй, Сойка! Я слышал, тебе нужен аккомпаниатор? — бодрый голос, эхом разнёсшийся по пустому актовому залу, определённо принадлежал Богдану Орловскому, главной заразе всего университета, и Зоя дёрнулась, думая, куда б это улизнуть, чтобы не попасться ему на глаза. — Сойка, ты тут?

Занавес ненадёжно задрожал. Дурацкие университетские шторы! Может быть, они достаточно плотные, чтобы её за ними не обнаружили, а Орловскому будет лень идти дальше и проверять, на месте ли она? В конце концов, кому могло прийти в голову обращаться за помощью к нему? У них, между прочим, "мисс Университет" называется конкурс, и предназначен он для девушек, а не для разнообразных аккомпаниаторов… И вообще, на чём он может играть?

— Сойка, ну, это несерьёзно! — возмутился Богдан и, судя по звукам, всё-таки зашёл в зал и двинулся к сцене. — Лебедова меня уже достала. Я послал её первые сто раз, но ты же знаешь, с ней так не получается. Ещё и Лесю эту, собачку свою ручную, подключила… Так тебе надо, чтобы кто-то тебе сыграл, или будешь а капелла?

Зоя осторожно выглянула из-за потрёпанной красной шторы, служившей занавесом. Ну да, разумеется. Орловский собственной персоной. Чем думала Лебедова, будь она неладна, когда просила этого гада о помощи? Но красивый же, зараза…

Не то чтобы Зою это интересовало. Её личные драмы вообще никакого отношения к Орловскому и его привлекательности не имели. Посмотреть, конечно, приятно: у Богдана была какая-то… затягивающая внешность. На первый взгляд вроде ничего особенного… Ну — подкачанный, но это ж вроде как нормально для современных мужчин. Нормально-то нормально, но что ж три четверти университетских напоминают смесь сосиски и морской капусты? Тёмно-карие глаза — между прочим, у большей части населения они тёмно-карие, и тёмные волосы тоже не такая уж и редкость, — и какой-то странный, с хитринкой, чуть прищуренный взгляд… Красивая, соблазнительная улыбка, скулы — вполне соответствует современной моде, как там? "Порезаться можно"?

Вот о Богдана и правда порезаться можно. Не физически, разумеется, что за глупости? Три раза улыбнётся, два раза подмигнёт, и всё, можно падать без сознания или кричать подружкам о том, что влюбилась. Собственно, без ума от Орловского по очереди были все три Зоины подружки.

И что? Хоть одна с ним встречалась? Ага, как же! Только вздыхали, кажется, отчаянно пытались познакомиться, и Зоя раз за разом выслушивала восторженные восклицания. Анька умудрилась влюбиться в Орловского целых два раза, однажды даже прислала ему любовное послание, но, очевидно, Богдан на него не ответил.

Зою эта участь миновала. Единственная опасность, которая могла ей грозить — это что подружки каким-то образом узнают, что они с Богданом знакомы. Тогда от назойливого "ну помоги" и "ну познакомь" ей будет точно никак не спастись…

— Сойка, я тебя вижу! Тут дорогу для моли преграждает какая-то красная дерюга, но дырки в ней достаточные! Выходи!

Она закатила глаза. Проклятье! Дурацкий университет, даже шторы нормальные повесить не могут.

— Привет, — Зоя наконец-то полноценно выглянула из своего укрытия, а потом, поняв, что избавиться от Богдана не получится, решительно сошла со сцены. Орловский уже успел швырнуть свой рюкзак на одно из сидений в первом ряду и даже расстегнул куртку, но вовремя вспомнил, что стоять в одном свитере в их университете опасно для жизни, можно замерзнуть насмерть. — Чего пришёл?

Оценивающий взгляд, которым Богдан одарил Зою, ей совершенно не понравился. Лучше б он смотрел на неё, как и на других девушек, с хитринкой, ласковой полуулыбкой, не выражающей ничего конкретного. Вроде как ничего и не обещал, а вроде как и едва ли не в любви признавался, и всё это за короткие три секунды. А потом "прости, я о своём думал и случайно на тебя посмотрел"… Впрочем, даже и объяснять ничего не станет.

Тут было что-то другое. Зое этот сканирующий взгляд не нравился. Заинтересовавшийся Богдан Орловский — это худшая из его форм. Можно даже больше сказать, это состояние, в котором его практически никто не видел.

— Говорю ж, Лебедова заставила. Сказала, что нашей будущей "мисс Университет" нужен аккомпаниатор. Сказала, что рядом с такой, как сама Зоя Горовая, нельзя сажать Антошку-пианиста. Во-первых, он не сыграет ничего лучше собачьего вальса, а во-вторых, экстерьер не подойдёт…

— Антошка — нормальный парень! — возмутилась Зоя — и тут же пожалела о своих словах.

— Я всегда знал, — торжествующе отметил Богдан, — что у тебя извращённые вкусы! Признавайся, рыдаешь, потому что Антошка предпочёл другую?

Чтобы Антошка предпочёл другую, надо было, чтоб на него хоть кто-то посмотрел. Зоя, разумеется, обозвала его нормальным только по инерции. Во-первых, он был сантиметров на пять её ниже, и это когда Зоя не носила обувь на каблуке — а она всегда носила обувь на каблуке, — во-вторых, запоздало обзавёлся подростковыми прыщами, и плевать, что аж на четвёртом курсе, а в-третьих, был редкостным хамом. Какого чёрта его называли пианистом, Зоя не знала. Антошка её раздражал. В своих фантазиях он, очевидно, считал себя героем-любовником, но это с мнением окружающих совершенно не совпадало.

Зое повезло — ей писать всякие гадости Антошка боялся, говорить — так тем более! Скорее всего, считал, что ругаться с девушкой, к которой потом придёт на поклон за очередными контрольными или лабораторными — это очень глупая затея.

— Рыдаю? — хмыкнула Зоя. — Я не рыдаю!

Она хотела было вернуться на сцену, но не успела. Богдан в два шага преодолел то небольшое расстояние, что было между ними, и поймал её за руку, рывком возвращая к себе.

— Ты, Сойка, без слёз плакать умеешь, — без тени улыбки протянул он. — Щёки сухие, а глаза печальные. Тебя кто-то обидел?

Лучше бы её кто-то обидел!

— Всё хорошо, — отмахнулась Зоя. — Сессия закрыта на пятёрки, пророчат победу на конкурсе, позвали на работу. Всё круто, котик. Думаем с родителями, где праздновать новый год.

Богдан усмехнулся. Котиком он был ещё со студенческой осени, где, собственно говоря, кота и играл.

Зоя играла сойку.

Узнай девчонки, что сам Богдан Орловский позволяет кому-то называть себя котиком, они бы потеряли сознание.

— Сессия закрыта ещё до её начала, — протянул Богдан, — на конкурсе шесть куриц и одна сойка, а работодатели к тебе, Зойка, скоро в очередь встанут, родители прямо святые… Чего ж ты тогда печальная такая, а? — она открыла рот, чтобы заявить, что о такой жизни, как у неё, только мечтать и можно, но сказать ничего не успела, потому что