абсолютно всех инквизиторов, а также раскрывший секрет огненного песка. Так с помощью этих даров, люди сумели одержать над магами и армией карфаллов из числа тех людей, которых они себе подчинили с помощью колдовства. Ну, а потом была создана инквизиция, ставшая последовательно истреблять всех магов.

А вместе с магами исчезли и власть, и авторитет рыцарей, владевших землёй. На этом фоне разбогатели купцы, ремесленники. Конечно, нищавшие феодалы пытались бороться, и начались целые серии войн и восстаний, некоторые из которых не прекратились до сих пор, хотя с тех пор прошла уже добрая тысяча лет. Но в целом ценность земли стала ничтожной. А вот золото в новом мире стало мерилом почти что всего на свете.

Ёльм же был типичным примером городка, быстро разбогатевшего на фоне меняющегося мира. Те бывшие ремесленники и купцы, что ещё тысячу лет назад являлись чем-то большим, нежели кусок грязи на сапоге господ, стали богачами. В таких городках, как Ёльм, отстроили себе большие усадьбы из камня с крышей из дорогой черепицы, в окнах пусть дешёвое стекло вместо дорогой слюды, зато почти ничем не отличалось на вид. Около каждой из усадьб стояло по паре ретивых жеребцов, личные кареты, прислуга и т. д. Конечно, все эти люди не имели столько золота, чтобы есть его по утрам вместо хлеба, но жили в целом вполне достойно. И вместе с их благосостоянием вырос и Ёльм, бывший до этого деревней в три-четыре дома, а теперь в нём проживало почти три тысячи человек. Ну, и конечно, большинство прозябало в бедности и скромности, это да. Но всяко лучше, чем чистить сапог барину. Селились бедняки в Ульме в деревянных домах и даже бараках по несколько семей в одном. Не сказать, что были во всём счастливы, но и не тужили так уж сильно. Среди них, кстати, можно было найти бывших смердов, обнищавших представителей знатных фамилий, пытавшихся заработать хоть что-то и многие другие, кого изменившаяся жизнь успела потрепать.

Особенно удивляло то, какими счастливыми и улыбчивыми, казалось, были люди вокруг! В любую деревню и городок в округе заскочи, да по сельским дорогам проедь, и народ там выглядит так, будто в аду побывал: везде бродят словно живые мертвецы – кожа, да кости, вокруг тысячи могил, некоторые из которых даже не закопаны, ибо могильщики боятся подходить к трупам с целью захоронения, чтобы не подцепить заразу, а печальные лица взрослых и детей, терявших своих родных и близких почти целыми семьями, говорили даже больше, чем всё вышеперечисленное. Дополняли картину улицы грязные настолько, что утонуть можно в помоях, а кое-где и разлагающиеся трупы, валяющиеся прямо на улице и прикрытые лишь тканью. Но ничего удивительного в этом не было, ведь город из-за эпидемии никто не убирал, ибо тем, кто выжил, было страшно даже на улицу выйти, а мёртвые, как известно, поддерживать чистоту не в состоянии. Здесь же ни одной постной рожи: у всех брюхо отъеденное, улыбки, пусть и кроткие, но есть. Улицы чистые и ухоженные, пусть и было на них немного грязевой жижи, но то ерунда: весна же, всё-таки. Короче говоря, будто в другой мир попал, не иначе. И всё это резко отличалось даже от того, что он видел на подъезде к Ёльму: будто жизнь в город вдохнули сами боги.

Правда, одно инквизитор подметил особенно точно: только ему стоило на кого-нибудь взглянуть, как он тут же становился объектом искреннего презрения и даже с трудом скрываемого гнева окружающих. Простому обывателю это могло показаться странным: понятно, что церковь ненавидели уже все, кому не лень, но хотя бы скрыть это… Убьют же за ересь и неприятие церкви! Впрочем, инквизитор ничего странного не замечал. Наоборот, лишь ухмыльнулся, да прищурил левый глаз, окидывая своим взором жителей Ёльма. Он чувствовал, что его презирают, не только из-за политики церкви – были и другие причины. Например, та, по поводу которой он и приехал в город. Всё-таки простой люд старался своё презрение к церкви скрывать, коли ненавидел. Эти же будто бы ничего не боялись.

Дойдя до резиденции бургомистра Калавия, он увидел около входа двоих наёмников-ландскнехтов с мушкетами. Настоящим чудом было то, как при всех тратах во время поветрия и присущих периоду поветрий несчастий, у бургомистра Калавия хватало денег в казне на оплату охраны, состоящую из вооружённых наёмников. И пускай никого не смущает, что их было всего двое, мол, и силы в них мало, и платить им много не надо. Обычно нанимали десять-пятнадцать солдат, а, значит, другие где-то шастали, патрулируя другие улицы. Плюс брали наёмники достаточно денег, чтобы оставлять и королей без трусов. Так что само их наличие уже поражало инквизитора. Неужели казна у Калавия даже в такие времена не пустует? Как так у него вышло?

Инквизитор подошёл вплотную. Солдаты не шелохнулись, но глядели на него, как на умалишённого. Плата работодателя предусматривала, что они хоть даже против чертей в бой пойдут – никого близко не подпустят ценой своей жизни. Так что какого-то там инквизитора они не особо боялись, учитывая, что не сказать, якобы наёмники были более слабо подготовлены, снаряжены и обучены. В мастерстве фехтования, например, мало какие из ландскнехтов уступали инквизиторам. За это, собственно, и ценились особо, ведь в отличие от егерей, наёмных убийств не стеснялись.

– Меня зовут Реммет из Зельдена. Я служитель ордена Пресвященной инквизиции, – показал кольцо на указательном пальце правой руки с магической печатью – одно из тех самых, созданных, по рецепту Ярвинда, и давших ощутимое преимущество над магами, – мне нужно поговорить с бургомистром Калавием насчёт одного события, произошедшего здесь во время поветрия, о котором до нас дошли слухи. Собственно, поэтому я и здесь. Не позволите ли мне, милейшие судари, пройти к нему?

Наёмник усмехнулся.

– Я сказал что-то смешное?! – напрягся Реммет. Смешки тут же прекратились.

– Вовсе нет, сударь, – отвечал с ухмылкой ландскнехт, – просто, боюсь, вам не удастся поговорить с бургомистром Калавием сейчас, ибо он отсутствует.

– И где же он?

– На Охоте.

– Пошёл охотиться в период, когда в лесу меньше всего дичи? – удивился Реммет, – весной обычно восточные леса были скудны на живность. Да и странно идти туда после поветрия. Надо ведь не развлекаться, а восстанавливать Ёльм.

– Зато комаров нет. Охотиться – одно удовольствие.

Инквизитор усмехнулся от глупости отговорки. Наёмник же своим выражением лица явно выдавал в себе желание как можно скорее прекратить общение с гостем.

– А когда он вернётся?

– Быть может, через месяц. А,