наших глазах помрут. И мы тоже тут свой век доживём. А ты — как знаешь!

Таня поморщилась. Этот разговор начинался не впервые. Особенно её, как медика, задевало упоминание бабки — знахарки и повитухи. Даже после войны многие к ней рожать ходили, а не в районный роддом. Какое же дремучее средневековье!

— Ох! — спохватилась мать. — Надо корову подоить-попоить, дневное уж давно. Давай ты картошку дочисть, да варить ставь. А то отец с покоса вернётся, а дома есть нечего!

Ещё раз обняв Таню, будто и не говорила только что резких слов, мать вышла из кухни.

Таня уже привыкла к такой смене настроения: гормоны, в этом возрасте всегда так. Она дочистила картошку и поставила вариться, когда услышала захлёбывающийся лай собаки во дворе. Перед невысоким забором, перед приоткрытой калиткой, стояла девчушка лет пяти, одетая в жёлтое платье с чёрными цветами.

«Поселенская, наверное, — решила Таня. — Сейчас хватятся и заберут».

Но девчонка не уходила. Ухватившись тонкими пальчиками за рейки забора, она разглядывала собаку безо всякого страха. Глядишь подойдёт ещё, тяпнет её Волчок, так проблем потом не оберешься!

Таня вышла к девочке.

Лишь вблизи стало ясно, что ребенок не ухожен и явно чем-то болен: бледное лицо, тёмные круги под глазами. Золотистые волосы грязные и спутанные.

— Да что ж они там с детьми делают?! Девочка ты откуда?

— Можно к вам войти? — спросила девчушка, не сводя с Тани чёрных глаз с лихорадочным, явно нездоровым блеском.

— Конечно-конечно! — разрешила Таня, и девчонка лихо прыгнула в распахнутую калитку. Будто в классики играла. Хоть больной, а всё равно ребёнок. Волчок не унимался и продолжал лаять. Таня прикрикнула на него, и собака заскулив спряталась в конуру.

— А где твои родители? — надо было срочно выяснить, чей это ребёнок.

— У меня нет родителей! — звонко ответила девочка. — Пить хочу!

— Да, конечно, — Таня побежала в дом за водой.

Когда она вернулась, то застала девочку пьющей из грязной лужи.

— Господи, нельзя же такую грязную воду пить! — Таня схватила девочку за плечо и тут же отдёрнула руку. Плечо показалось ледяным.

Черные глаза смотрели пристально, будто испытывая. Таня глубоко вдохнула и попыталась унять дрожь в руках. Наверное, просто показалось. А у девочки наоборот должна быть температура. Надо попробовать лоб. Собравшись с духом, она шагнула вперёд и положила ладонь на детский лобик. И тут же снова отдёрнула руку.

Холодный! Как у покойника!

— Таня, что ты там делаешь? Картошка сварилась? — послышался сзади голос матери.

Таня обернулась.

— Да вот девочка зашла, пить попросила.

— Ну, зашла и ушла, — махнула рукой мать. — Из этих, наверное, поселенских. Ты что ей воду вынесла? Надо будет — из колодца попьёт — там и кружка есть.

Таня повернулась обратно: девчонка стояла тут перед ней и хитро улыбалась, раскрыв рот. Зубы у неё были редки и гнилые. Страшная догадка зародилась в мозгу: мать девочку не видела.

— Так вот же… — начала Таня и осеклась.

— Нету уже никакой девочки. Пойдем в дом, — мать подошла поближе. — Да на тебе лица нет. Что случилось?

Мать стояла близко, очень близко, и девочку не видеть не могла.

«Господи, галлюцинация! Неужели я сошла с ума?» — ужаснулась Таня.

— Девочка была уж очень грязная и больная на вид, бледная, — ответила она матери, чтобы не молчать.

— Беда какая, — покачала головой мать. — Ну, теперь и ты бледная. Не переживай, разберутся сами со своими детьми. Пойдем в дом. Картошка сварилась теперь. Пообедаем?

Таня поковыряла еду ложкой, и даже ароматный запах только что запечённой утки не возбудил аппетит.

«Доигралась, доучилась! Нервный срыв, переутомление, галлюцинации, — мысли понеслись в голове одна за другой. — Закрыла сессию на отлично, а мозги не уберегла! Вот они ночи неспанные. А генетика у меня слабая. Бабке-то часто всё мерещилось, да ей как знахарке положено было видеть всякое. Вот и никто не удивлялся».

Таня выглянула в окно: по двору скакала девчонка, никуда не делась. Волчок недовольно ворчал и смотрел прямо на неё. Неужели видит? Собака подскочила с места и радостно лая побежала к калитке: пришёл с покоса отец. Ничего Волчок не видит, это сумасшедшие всегда ищут подтверждения своим галлюцинациям.

Отец вошёл, и старый пол на кухне жалобно заскрипел под его грузным телом. Крупный, ещё нестарый, хоть и отрастил брюшко, он был на пять лет моложе матери. Тоже обнял Таню и уселся есть. Обед был недолгим: в деревне работы по хозяйству много.

— Разговоры вечером! — объявил отец и снова собрался в поле.

Мать вышла набрать яиц в курятнике, и почти сразу закричала:

— Цыплёнок сдох! Вот несчастье, не дай Бог, мор — без курей останемся!

Таня тоже вышла на улицу. Вслед за матерью, несущей на руках тельце цыпленка, из курятника вышла девочка. Покосилась чёрными глазами и направилась в дом. В голове у Тани вдруг пронеслись воспоминания, отрывочные рассказы бабки. Она ухватилась за них, как за спасательный круг. А что же, никто не хочет признавать себя сумасшедшим!

Таня настигла девчушку уже в сенцах.

— А ну отвечай, как тебя зовут! — строго прикрикнула она, стараясь глядеть сурово, без страха.

— Тиф! — ответила девочка и снова щербато улыбнулась.

«Господи, какой тиф? Болезнь средневековья, уже и не сказывалась лет сто, все привитые! Всё-таки схожу с ума», — мысли мыслями, но Таня решила доиграть сценарий твёрдо. Она схватила девчонку за шкирку (та оказалась удивительно лёгкой) и постаралась припомнить правильные слова:

— Я хозяйка дома изгоняю тебя со своего двора. И ноги чтобы твоей здесь не было! Чтобы близко подойти не могла!

— Ха! Напугала! Какая ж ты хозяйка? — усмехнулась девчушка, но сопротивляться не стала, а очутившись за изгородью исчезла.

Таня обернулась и встретилась взглядом с матерью.

— С кем ты только что разговаривала?

— Да так, таракана нашла, и выкинула через забор, — на ходу сочинила Таня.

— Отродясь не было у нас тараканов! — всплеснула мать. — Если только ты из города привезла.

На кухне посуду они мыли молча. Таня сделала вид, что обиделась за таракана, а сама смотрела в окно. И увидела, что хотела: девчушка скакала по двору, поймала цыплёнка, коснулась его, и птица упала замертво.

«А всё потому, что никакая я не хозяйка, а даже не прописана здесь, — подумала Таня и тут же прокомментировала: — Сумасшедшие придумывают отговорки и верят в них, чтобы скрыть свои отклонения от других и от себя. Надо бы вернуться в город и пройти терапию пока не поздно. Купировать болезнь. О карьере врача, конечно, в таком случае придётся забыть».