В соответствии с эзотерическими текстами, написанными замудрёным языком, существуют три ступени к достижению самого заветного желания: слова, символы и сильный волевой импульс. Но время превратило эти стадии в неразрешимую загадку. Как практически добиться исполнения своего самого заветного желания? Этого уже никто не помнит, и уже более тысячи лет ни один смертный не сумел приблизиться к достижению заветной цели и расшифровать эти старинные письмена, пока однажды эти грозящие рассыпаться в прах рукописи ни попадают в руки одному одинокому книготорговцу в Сохо.

И вот финальные слова заклинания заветного желания срываются с губ безрассудно смелого мистера Фелла. Врата в давно забытое со скрипом растворяются, тысячелетнее заклятие забвения начинает рассеиваться, но именно в этот момент кто-то намертво вцепляется в ногу нечестивого чернокнижника.

Неожиданным нападением мистер Фелл отброшен назад и впечатывается спиной в книжные полки. Обмирая от ужаса, он вслепую шарит по деревянной столешнице, пока не нащупывает тяжёлый металлический предмет. Он затаивает дыхание перед решительным броском. Рукой, с зажатым орудием, он осторожно стирает крупные капли холодного пота со лба. И именно в это время ему на руку набрасывают петлю из толстой верёвки, которая рвёт и ранит кожу запястья, оставляя на ней безобразный багровый след.

Рука нападающего рвётся к его горлу, и Фелл полузадушено всхлипывает. Ему удаётся извернуться и с силой ударить черенком металлического предмета в голову ведьмолова. Раздаётся противный хруст, и тишину разрывает животный вопль. Мистер Фелл подаётся назад и чудом вырывается из железной хватки нападающего. Он старается заглушить этот рёв, блокировать его, и, чуть не теряя сознание, силится распознать еле уловимый запах жасмина. Ему надо туда, к нему, к этой струйке дыма, напоённого ароматами белых цветов.

Обезумевший книготорговец бросается в освещённую часть зала, замечая, что его оружие — это, всего-навсего, бронзовый нож для разрезания бумаги. Чёрт побери! Таким нельзя серьёзно обороняться, но значит нужно биться тем, что подвернулось под руку, спасая собственную жизнь.

Он ДОЛЖЕН добраться до заветного магического круга.

Скрываться бесполезно, и мистер Фелл выбегает на свет. Он слышит ещё чьи-то шаги, стремительно приближающиеся к кругу. Следует крик, но слов не разобрать. Всё его внимание сосредоточено на магическом круге и на мужчине, который уже совсем рядом с мерцающей серебряной окружностью.

— Нет! — в ужасе кричит он, умудряясь каким-то чудом схватить второго ведьмолова за край плаща и с силой отдёрнуть назад.

Мужчина разворачивается, плюёт ему в лицо, и, расставив ноги, преграждает путь к заветному свету и яростно шипит,

— Прочь от круга, нечестивец!

В руке нападающего зажата толстая верёвка. Мистер Фелл уклоняется, но в это время другая пара рук толкает его в спину. Он летит на пол, ударяется головой и чуть не теряет сознание от пронзительной боли, которая сковывает его и затуманивает сознание.

Удар вышибает из него дух, заставляя крепче вцепиться в бронзовый нож и перевернуться на бок. Вот она, книга заклинаний, ещё чуть-чуть и до неё можно дотянуться. Он ползёт из последних сил, но могучая рука хватает его сзади за пальто и, играючи, приподнимает над полом, как будто бы он кучка уличного мусора. Раздаётся треск ткани, хватка на мгновение ослабевает, и мистер Фелл вваливается внутрь круга.

Он закрывает глаза и понимает, что пропал. Ещё удивительно, что он продержался так долго. Он слышит брань и смех ведьмоловов, которые режут глубже, чем его бронзовый нож, впившийся в руку.

И вдруг на него снисходит успокоение. О таком пишут в старых книгах, когда человек стоит у последней черты, готовясь отринуть от себя всё земное и перейти в царство небытия. Фелл горько усмехается. Ему уже давно опостылела такая жизнь. Он готов прекратить своё никчёмное существование!

И вдруг … ! Ярко вспыхивают свечи, звон далёких колоколов, явственный запах жасмина!

Ослепительная вспышка неземного света … .

Фелл осторожно приоткрывает глаза.

Магический круг пылает. Вся атмосфера пропитана сверхъестественной силой. Нападающие ведьмоловы в страхе отступают, крича и закрываясь руками от нестерпимого света. Мистер Фелл тоже едва сдерживается, чтобы не закричать.

Это длится секунды две. Потом, наконец, его душа чуть отделяется от тела, пламенеет, подхватывает бренные останки и совершает великий переход в неизведанное.

Круг пуст.

Ведьмоловы стоят с разверстыми в ужасе ртами, их храбрость мгновенно улетучивается перед могуществом космических сил, им неподвластным. Они в панике, толпясь, и отпихивая друг друга, кидаются к ближайшему выходу.

За их спинами в опустевшем книжном магазине с глухим стуком падает из канделябра и катится по полу зажжённая свеча, воспламеняя на своём пути разбросанные листы старинных манускриптов и тяжёлую драпировку гобеленов.

_____________________________________

Вот что отличает эти старые здания, доставшиеся по наследству, так это лестницы. Ступеньки чересчур узкие, они никогда не имеют достаточной ширины. А что делать тем, у кого длинные ступни? Или у кого ступни нормальные, но ботинки змеиной кожи имеют такие острые и длинные носы, что увеличивают ногу на два размера? Хотя, Энтони Кроули не первый год здесь обретается, знает чего ожидать. Три года, как-никак. Пора и привыкнуть. Достаточно натренировался, особенно, когда трезвый. А сейчас его пьяной заднице не помешал бы проводник или инструктор.

— Эй! Эй! — Кроули щёлкает пальцами перед лицом своего попутчика, стараясь привлечь его внимание. Как его хоть зовут-то? Дэниель? Дэмиен? Нет, точно, Дэниель. — Дэниель, не наваливайся так. Ты тяжёлый!

Дэниель пьяно хрюкает ему в шею и чуть ослабляет хватку. По крайней мере, хоть имя не профакал, правильно вспомнил. Етит твою! Стар уже Кроули для таких пьяных экзерсисов. Чай не шешнадцать. Но сегодня ему всё похер: он выпил, подцепил партнёра, хочет трахаться. Значит, вынь да положь! А честно сказать, за ним воздыхатели в очередь не стоят, ладно, что этого подцепил, а то опять бы проводить одинокую ночь в компании собственной руки на старом диване, со стопкой видео с фильмами о Джеймсе Бонде.

И ещё! Биз и Дагон, сучки, свалили праздновать медовый месяц, а он вкалывает, прикрывает