КАК ОТКРЫВАЛИ АМЕРИКУ

  / неизвестное об известном/

   Давно это было. Корабль Христофора Колумба "Санта Мария" на пути в Индию проплывал мимо острова Пасхи. Пасхальные жители толпились на берегу и приветственно махали копьями.

   - Как ты думаешь,- спросил один из аборигенов, прозванный в народе Философом, за непонятный образ мыслей состоящий на учёте в Комитете островной безопасности, - доплывёт, ежели бы случилось, этот корабль до остова Мадейра или не доплывёт?

   Его собеседник, прозванный в народе Стукачом, поскольку числился в упомянутом комитете в должности осведомителя, подумал про себя: "Ишь, чего захотел! "Мадеру" ему подавай! Отечественным разливом обожрался, на импортное потянуло"! Но подумав так, ответил иначе - иначе бы ему не служить там, где служил:

   - Не доплывёт!

   - Отчего же не доплывёт?

   - Предчувствие у меня такое: внешний вид и прочее. Паруса, вишь, пообтрепались. Пушка не закреплена, болтается, как язык у сплетницы. В трюмах, поди, грязи в ладонь. А уж баталер-камера так провонялась из-за испорченных продуктов, что только кок и может в ней дышать.

   - А до Америки, будем говорить, доплывёт? - настаивал Философ.

   - Отчего же не доплыть, - последовал ответ Стукача, уверенного, что нормальному туземцу не придёт в голову драпать в никому неведомую Америку. - В Америку непременно доплывёт.

   А в это время, стоя на корме "Санта Марии" и обозревая в подзорную трубу неизвестную местность, Колумб сказал, обращаясь к своему заместителю по политчасти, имени которого история, к сожалению, не сохранила:

   - Как по-твоему, замполит, чему эти люди радуются?

   - Тому, что узрели вас, мой адмирал! - ответил заместитель, проявив тем самым высшую степень политической зрелости.

   - В таком случае, их следует вознаградить возможностью разглядеть меня вблизи. Твоё мнение, замполит?

   - По моим сведениям, адмирал, вы, кажется, торопитесь открыть Индию?

   - С божьей помощью, Индия от нас не уйдёт, да и негоже пренебрегать любой возможностью доставить людям радость.

   Колумб забрался в спущенную по его приказу шлюпку и, прихватив заместителя, отправился к острову, жители которого, похоже, совсем ошалели от счастья. Едва мореплаватели оказались среди неизвестного им народа, как закрутилась карусель массового поклонения. Островитяне пели, плясали и предавались чревоугодию, запивая съеденных земляков какой-то странной жидкостью, именуемой ими "бормотухой". От слегка поджаренной на костре ягодицы пожилой женщины Колумб и заместитель отказались, зато жидкость пришлась им по вкусу, заместителю особенно.

   - Отличная водичка, не правда ли, замполит?

   - Му-у... - ответствовал заместитель. - Хрю-хрю...

   В этой невероятной толчее Колумбу никак не удавалось разобраться, в чём, собственно, разница между Философом и, не спускающим с него глаз, Стукачом. Со стороны их легко можно было принять за близнецов-братьев. "Странным кажется то, - размышлял Колумб,- что, глядя на Философа, невольно закрадывается мысль, а не Стукач ли он? В то время, как Стукач вполне сошёл бы за Философа".

   - Каковы ваши впечатления о нашем острове? - поинтересовался Философ.

   Понимая, что в чужой монастырь со своим кадилом не лезут, Колумб, однако, не сумел скрыть неудовольствия очевидным нарушением прав человека на данном географическом объекте.

   - Прав? - не скоро сообразил Философ, отбрасывая обглоданную кость тазобедренного сустава. - Вы имеете виду права этой косточки? Так бы и сразу... Лично я никакого нарушения не вижу, ибо освящено законом. Человек ничем от животного не отличается, кроме, может быть, некоторых зачатков подлости. Но вы, тем не менее, не требуете соблюдения животных прав. Нет, господин хороший / как вас по имени? очень приятно!/, нет, господин Колумб, такая избирательность не к лицу либералу, коим вы, по всем признакам, являетесь. Поскольку человек смертен, постольку смерть его должна приносить пользу обществу. Общество заботилось о нём при жизни, пусть он воздаст ему своей смертью. Вам, далёкому от наших проблем, такой способ благодарности может показаться странным, но поинтересуйтесь мнением этих людей и никакой двусмысленности в их ответах не обнаружите. Скажу больше, ваш вопрос они сочтут провокационным и лишь выкованное воспитанием чувство гостеприимства удержит их от действий, которые, не задумываясь, они применили бы к соплеменнику. Ибо на земле, в небесах и на море нет такого другого государства, где бы так вольно жил и дышал абориген.

  - Выходит, съесть могут и вас? - путём сложных логических ходов умозаключил Колумб.

   - Меня нет! - быстро ответил Философ, покосившись на Стукача. - Я - табу, как все прочие диссиденты.

   - Кто? - ослышался Колумб.

  - Диссидентом у нас именуется личность, находящаяся в оппозиции к островному правительству.

   - Вы только что утверждали, будто на вашем острове дышится необыкновенно вольготно, какая, в таком случае, оппозиция?

   - Конструктивная. Когда всё о кей, хочется, чтобы было ещё океистей.

   - А как к вам относится правительство?

   - Без любви, но с уважением. Нас не едят без особых на то причин. Скажу больше, нас берегут, что приятно. А вот способ для этого избранный - ограничение свободы передвижения - приятен, но не очень. Стукача приставили...

  Колумб и Стукач обменялись поклонами. Пока Философ философствовал, Стукач напряжённо следил, дабы в такой чрезвычайно насыщенной и острой беседе не затрагивались вопросы антиостровного содержания и не проскальзывали сведения, могущие подорвать островную безопасность.