Глава 1

На Пикту нас привез Ассиль, но высадив на остров тут же отчалил, пообещав вернуться через пару дней, и мы трогательно помахали ему вслед, любуясь силуэтом куэллы на фоне низких, сыплющих мелким дождем туч. Кстати, выглядел этот силуэт вполне привычно, ничем особо не отличаясь от большинства наших яхт — логика целесообразности в чистом виде, потому лодка в свое время и не привлекла лишнего внимания в Норвегии. Но сейчас, под моросящим дождем и среди тускло-серых волн, она казалась акварельно размытой и щемяще романтичной. Как призрак.

Когда этот призрак окончательно растворился в холодной сырости, и мы, подхватив вещи, молча двинулись вдоль длинного ряда причалов, у меня появилась возможность разобраться в собственных странных ощущениях от острова. Что-то там определенно было. И, похоже, важное, но вот конкретно… Не знаю, может лет через двадцать-тридцать-пятьдесят я и научусь «на раз» определять все связи, нужные и ненужные, но пока — увы. Приходилось сначала разобраться, куда именно смотреть. Как говорится: «Хочешь получить ответ на свой вопрос — сумей правильно его задать». Вот как раз с этим и были проблемы, а потому я и пялилась бестолково по сторонам, не в силах понять, что же мне все это навевает.

Никакой экзотики вокруг, против ожидания, не наблюдалось. Только непривычно голые и обрывистые берега, да почти такие же скалы в глубине, кое-где зияющие открытыми входами в тоннели… Или входами закрытыми — внушительными деревянными воротами. От причалов и доков к ним вели пробитые в камне широкие дороги.

Вот причалы как раз и поражали. Но не какими-то непривычными изысками, а массивностью и нарочитой добротностью. И еще многочисленностью. Берега немаленькой бухты были застроены ими почти вплотную — один к одному. Интересно, зачем столько? Судя по вялому шевелению там — десятой, если не сотой их части с головой хватило бы для нынешних нужд. И не думаю, что в последнее время здесь хоть когда-нибудь было по-другому.

Или это «остатки былой роскоши»? Привет из иных, более благополучных времен? Ведь под заклятиями, что их оплетали, пристани эти способны стоять тысячелетиями. И тогда, надо сказать, очень зримое напоминание о былом величии получалось. Пробирало аж до печенок.

Но сейчас все выглядело спокойно и заброшено на этих серых каменистых берегах под таким же серым и дождливым небом. Откуда-то слева несло рыбой и водорослями, правее, где в доках собирали куэллу, пахло горячей смолой, а из открытого зева ближайшего тоннеля — брагой и почему-то свежими огурцами. Все казалось более чем обычным. И люди, суетившиеся в отдалении, с такого расстояния тоже выглядели совершенно обычными. Не сказать, что они нас не заметили, но и встречать никто не кинулся. Как ни в чем не бывало продолжали заниматься своими делами. И если судить по реакции Тавеля — это тоже было вполне нормально.

Что ж, сами так сами: мы без лишних разговоров двинулись в сторону ближайшего тоннеля, где как раз начали раздвигаться створки ворот…

Тут-то оно и выкатилось оттуда!

Гремящая, лязгающая и местами дымящаяся помесь паровоза Черепанова с допотопным утюгом. Глаз не оторвать! Я впала в такой глубокий ступор, что Тавелю пришлось пару раз ткнуть меня локтем в бок — на вербальные призывы я не отвечала.

«Охренеть… — никакие другие слова не годились категорически. — Вот это монстр! Просто завораживающие чудеса прогресса. Ну чистый же дракон!»

Невысокий, но плотный темноволосый человек, оседлавший это чудовище, оценил мою реакцию абсолютно правильно — радостно осклабился, подмигнул лихо, типа, знай наших и бодро, со скоростью здоровой черепахи, утарахтел в сторону доков, оставив меня ошалело трясти головой — уж не приснилось ли все это? Да нет, не приснилось, конечно. И лязгающий грохот, от которого продолжала содрогаться земля, и горелая вонь никуда не делись. Охренеть!

А хотя… Если подумать, как раз чего-то подобного и следовало ожидать. Электричество внутри Сферы вело себя непредсказуемо, постоянно норовя свернуться в шаровую молнию, что помогало делать файерболы, но не цепи. Любое топливо здесь тоже под запретом, как неустойчивое и взрывоопасное. Тогда что? Не атом же, в самом деле? Значит, пар. Другой вопрос, что я вообще не ожидала встретить на островах механизации, тем более стимпанковской. Она здесь вроде бы ни к чему… Хотя нет, это данам с их магией ни к чему, а гномаэ, не умеющим колдовать, как раз в тему…

Оставшийся путь я словно пропустила, выбитая из колеи и по горло занятая этими мыслями — выпал он у меня из восприятия. И как мы добрались до места, совершенно не помню. Что не летели — точно, а вот за остальное уже не поручусь. Очнулась лишь на галерее, по кругу опоясывающей настолько громадное пространство внутри скал, что язык не поворачивался обозвать его пещерой. Освещение выглядело скудным — гроздья привычных уже шариков, почти потерявшиеся в огромном зале, но такие мелочи давно мне не мешали. Я с почти благоговейным восторгом разглядывала целый город, раскинувшийся внизу: невысокие дома с плоскими крышами, узкие улочки, даже площади кое-где… Ну ладно, пусть не город, но уж городок — точно.

Гномаэ… Хрестоматийно сказочные, и при этом настоящие. Наконец-то!

Сначала здешние обитатели показались мне чуть ли не одинаковыми, словно горошины из одного стручка — невысокие, широкие в плечах фигуры; темные волосы, одинаково стриженные под «горшок»; круглые, рыхловатые лица, с глубоко посаженными глазами и странно маленькими подбородками… Но внимательно приглядевшись поняла — впечатление не совсем верно. Все-таки они были разными.

Прежде всего бросались в глаза ухоженные бороды, украшавшие, кстати, лишь тех, кто выглядел постарше и чья одежда отличалась богатством отделки. Молодежь же щеголяла чисто выскобленными лицами и более чем скромными расцветками. Выделялись и женщины, хоть и не сильно — их одежда выглядела поярче, а вот короткие прически почти не отличались от мужских. Но больше всего меня поразили дети. После месяца, проведенного среди данов, их количество казалось просто невероятным…

И тут до меня дошло.

Невероятны! Именно это дар подсказывал с самого начала. Все эти люди были просто невероятны, невозможны и совершенно неуместны здесь!

Вот кто бы теперь объяснил, что это значит?

Я стояла и не могла насмотреться. Ковыряясь в собственных чувствах, понимала — каким-то образом ощущаю их