Прозрачная маска

Неда Антонова ТРИ КИТА В АКВАРИУМЕ

© Неда Антонова, 1982.

с/о jusautor, Sofia.

1

На пятом году нашей совместной жизни — мне было тогда тридцать два года, а Николаю — двадцать семь — мне позвонила молоденькая девушка:

— Это вы тетя Николая?

Прежде чем ответить, я помедлила.

— А что с ним случилось, почему он сам не может позвонить? — ответила вопросом на вопрос я, смеясь. Засмеялась и девушка.

— Ничего особенного, просто он занят, но скоро освободится.

Была суббота, и Николай должен был быть с трех до пяти в бассейне. Кто-то ему внушил, что у него узкие, немужские плечи. Я отнеслась к этому спокойно. Была уверена, что он ходит в бассейн, заходила в его секцию, он мне показал абонемент, в котором было указано время тренировок. В то время я думала, что главное в любви — это жертвенность. Надеялась, что Николай сам все увидит, трезво оценит и будет со мной — высокой, длинноногой, с небольшим бюстом и… Эх, хорошо, что голова у меня умная, хотя об этом мне говорили другие. Николай меня только обнимал и внушал то, что мне следовало внушать ему:

— Не беспокойся, в кровати рост не имеет значения.

Физический рост — вероятно. Он был на целую голову ниже меня, тайком заказывал себе обувь на высоком каблуке и никогда не разрешал мне чистить ее. Брюки носил в крупную полоску, ходил большими шагами, стараясь выглядеть повыше. А я даже дома ходила почти босиком, шила себе расклешенные платья в поперечную полоску, носила длинные распущенные волосы, чтобы как-то скрыть свою костлявую фигуру.

Заметила я это в один воскресный день на втором году нашей семейной жизни. Проснулась я поздно, поднявшись, в ночной рубашке направилась на кухню. Выходя из спальни, обернулась и увидела Николая, полуголого, казавшегося таким загорелым на белой простыне. Он показался мне маленьким мальчиком, и тогда я впервые подумала с облегчением, что он еще долгое время будет нуждаться во мне, как ребенок в матери. Это открытие меня как-то состарило, но я не чувствовала себя беззащитной, продолжая на него смотреть.

— Ты чего на меня уставилась? — подчеркнуто подозрительно спросил он.

— Потому что люблю.

Любила я его страстно. Но туман быстро рассеялся, и в течение последующих лет, вместо того чтобы принимать события такими, как они есть, я все обдумывала, переживала. Мне казалось, все не так уж плохо, я испытывала усталое удовлетворение от безудержно проходящей жизни. Однако это требовало постоянных усилий и быстро выматывало. На третий год замужества заметила, что у меня появилось желание съездить отдохнуть одной, и то, видимо, из опасения, что меня хватит ненадолго и я начну повторяться. Хотелось покоя и самостоятельности жизни, в которую бы никто не вмешивался. Но я никуда не поехала. В награду получила небольшую, но очень угнетающую сцену ревности. Это меня взбодрило. Он опасался потерять мою взаимность, а это означало признание того, что он недостоин ее. Угрызения совести или просто нежелание заниматься домашними делами? А может быть, он действительно опасался, что в течение этих двадцати дней в доме отдыха я могла… Господи, да кому я нужна с моим ростом сто восемьдесят два сантиметра, с костлявыми плечами и большими ногами? В меня влюблялись по фотографиям, потому что никогда я не фотографировалась в полный рост. А при встречах всегда наступало разочарование. С Николаем мы познакомились в автобусе. Я была уставшая, невыспавшаяся, плюхнулась сразу на сиденье, забыв прокомпостировать билет. Контролерша застала меня врасплох, я отчаянно стала рыться в сумке, чтобы хоть как-то выиграть время, избежать позора… В этот момент кто-то наклонился ко мне и проговорил недовольным голосом:

— Разве можно быть такой рассеянной? Билеты же у меня.

Я посмотрела на спасителя: молодой человек, совсем еще мальчик. В потертой куртке, но довольно симпатичный, с чуть-чуть нагловатым лицом. Контролерша пробормотала что-то по адресу безбилетников, и я решила выйти на следующей остановке. За мной выскочил и парень.

— Предлагаю два лева, сэкономленных на штрафе, израсходовать в кафе. — Сказал он это с искренним желанием, просто и естественно. — Буду ждать вас у молодежного кафе ровно в пять.

Тогда Николай не сказал, что знает меня. Это я поняла только за несколько дней до свадьбы. И мне подумалось, что его привязанность, неотступное следование за мной, слезные клятвы в любви, жажда веры и надежды на взаимность — лишь игра моего больного воображения, а он с самого начала следовал по намеченному пути, добиваясь своей цели. Два месяца нашей близости были непрерывной эскалацией любви. И все делалось с таким воображением, с такой изощренной нежностью, что в конце концов показалось неестественным. Но было уже поздно. Смирилась. Но внутри остался какой-то страх.

Поженились мы после двухмесячного нетерпеливого ожидания. Спешили оба. Получалось, что оба в то время были одинокими. Николай работал в конструкторском бюро и учился в институте, готовясь стать инженером. Я занималась журналистикой. Ни тогда, ни теперь не могу объяснить себе неожиданную решимость выйти замуж за человека, который был мне мало известен, хотя очень нравился. Оправдывала себя тем, что разгадывание его личности будет наполнять радостью совместную жизнь. И действительно, последующие годы были заполнены. Не могу сказать, что я разочаровалась. Однако и каких-то особых открытий не сделала. Красивый, практичный, умный и жизнерадостный парень, лишенный моих представлений о вещах и, значит, моих предрассудков. В течение этих пяти лет Николай ложился рано, быстро засыпал, любил воду, пел фальшиво, но всегда был бодрым и считал, что единственное, чего ему не хватает, — это денег. Через месяц он должен был защитить диплом и возвратиться в свое конструкторское бюро, Обещал с первой зарплаты отвести меня в молодежное кафе, в то самое, у входа в которое в день нашего знакомства он прождал меня целый час, а я, естественно, не пришла. Тогда он упрекнул меня, что я, видимо, обладаю какими-то особенными прелестями, если создаю искусственные препятствия мужчинам. Ты прав, сказала я, хотя точно знала, что это совсем не так. Никогда до Николая никто не говорил мне о своих чувствах. Когда я окончила факультет психологии и меня направили работать в детскую комнату милиции, ко мне частенько заходил один капитан. Сидел часами, молчал и курил. Я приняла это за ухаживание. О любви и