стал другим окончательно. Она постучала пальцем по поверхности, на которой сидела. — Я часто видела его здесь, на сиденье у окна, день за днем. Весь сгорбленный. И такой тихий, молчаливый.

Она подняла глаза на Бена и небо за ним изменилось. Теперь золото переходит в более темные, медные тона раннего вечера.

— Этим летом все было замечательно, — сказала она. — Он был ворчливым, почти не разговаривал со мной. И вдруг однажды вечером он пришел домой и крепко поцеловал меня. Обнял меня и сказал: "Прости, мама. Я был плохим сыном, не так ли?". Это сделало меня такой счастливой. После этого все было как в старые добрые времена. Мы сидели вместе у окна, болтали, смеялись. Она сделала паузу. Ее голос упал. — А потом он привел ее домой.

Она почти шептала, снова чувствуя, как внутри нее все переворачивается от красоты Алисы. Широкие ореховые глаза и улыбка, обещавшая тайну. Она была мила, но Хелен слышала ее смех, когда та выходила из комнаты, и чувствовала, что в нем был какой-то триумф.

— Это было страшно, как быстро он влюбился, — сказала она. — Он сгорал от нее с самого начала. Бедный Бен. Она того не стоила.

Ее пальцы теперь поглаживали материал джемпера.

— Это так изменило его. Он... больше не был моим Беном. Недосягаемым. И истерики... Стоило мне сказать малейшую вещь, и он вскакивал, кричал и бросался на меня.

Поглаживания превратились в легкие постукивания.

— Вы так любите своих детей, не так ли? — сказала она. — Вы ничего не можете с этим поделать.

Она перестала постукивать пальцами и, казалось, погрузилась в полную тишину.

— Вот почему я попросила ее приехать ко мне. Алису, я имею в виду. Это было в сентябре. Мы сидели здесь у окна. Бена не было дома. Мы долго разговаривали по душам.

Она остановилась. Они ждали, и в конце концов Фрейзер был вынужден спросить:

— О чем?

Она посмотрела на него, улыбка давно исчезла, глаза сузились.

— Простите, что?

— О чем вы разговаривали с Алисой?

— Бен, — ответила она. — Я сказал ей, что она причиняет ему боль, заставляет его страдать. Я спросила ее, любит ли она его. Она просто пожала плечами.

— И что вы сделали?

Хелен издала глубокий, сердитый вздох.

— О, было много всего, что я хотела сделать. Если она не могла любить моего Бена так, как он того заслуживал, что ж...

Фрейзер увидел слезу в ее левом глазу. Она образовалась не до конца и не перетекла на щеку, но осталась там, поблескивая.

— Я сказала ей ложь, — произнесла она.

— Ложь?

Она слегка кивнула.

— О Бене.

— Что за ложь? — спросил Фрейзер, его голос был почти шепотом.

— Эпилептик, — сказала она.

Фрейзер посмотрел на двух своих коллег. Обе пожали плечами.

— Эпилептик? — повторил он.

— Да. Я сказал ей, что Бен был именно таким.

— Но ведь он не был больным, не так ли?

— Нет, конечно. Он идеален.

Образ ее прекрасного Бена вызвал на ее губах легкую улыбку. Слеза все еще дрожала.

— Я просто хотела ее напугать. Я сказала ей, что он не должен чрезмерно возбуждаться.

Фрейзер услышал, как у Хелен перехватило горло. Одна из девушек, присутствующих на беседе протянула руку, взяла из коробки салфетку и протянул ей. Хелен сильно прижала салфетку к каждому глазу по очереди, затем вздрогнула.

— И она поверила мне, глупая девчонка. Как она могла? Как она могла поверить в такую чушь?! Она ожесточенно вытирала нос, сдерживая рыдания, которые прорывались в ее голосе.

— Я взяла с нее обещание не говорить ему, что я это сказала, — сказала она наконец. — Но она должно была что-то сболтнула. Она махнула рукой; слабый, потерянный жест. — Бен начал плакать. Я могла слышать его. Почти каждую ночь, всхлипывая в своей комнате. Она встряхнулась, пытаясь избавиться от отголосков его слез.

— Не было нужды спрашивать его о причине его расстройств.

Я и так знала. Внезапно слезы вернулись. Она говорила сквозь них, ее слова разрывались на части из-за рыданий.

— Однажды вечером я ехала домой. И там был он. Мой бедный Бен. Просто... просто стоял под деревьями. Напротив ее дома. Совсем один.

Воспоминания были слишком тяжелыми. Девушка в белом встала со стула, села рядом с ней и обняла ее за плечи. Хелен приняла утешение, но затем слегка сдвинулась, восстанавливая пространство между ними, прежде чем снова заговорить.

— Это был Хэллоуин. Я позвонила ей. Она сказала... она сказала, что ей жаль. Сказала, что пыталась сделать их разрыв безболезненным для обоих, но Бен стал жадным, собственником. Глупая, эгоистичная девчонка!

Тяжесть поселилась во Фрейзере, пока он слушал. Ему оставалось только ждать, пока она во всем разберется. Он ничего не мог сказать. Он видел фотографии: кровь, молодое тело, распростертое на земле, порезы и рассечения на груди и плечах, глубокие раны на руках, которые были подняты, чтобы остановить нападение.

— Бен сказал несколько очень... некрасивых вещей, — говорила Хелен. — Я знала, что он будет сожалеть, когда вспомнит о них.

Ее руки двигались взад и вперед по юбке.

— Это была просто чепуха, — сказала она. — Он хотел уйти из дома, и все такое.

Ее лицо было отвернуто от всех. На нее навалилась неподвижность, и когда она снова посмотрела на них, стало очевидно, что она изменилась. Ее глаза потухли. Хелен, с которой они разговаривали до сих пор, была матерью Бена; заботливая, любящая душа тех лет, что они прожили вместе. Но эта женщина была той Хелен, которая совершила преступление в тот вечер в начале ноября.

Тогда Бен сказал, что ненавидит ее, что она разрушила его жизнь. Он был вне себя от горя, кричал и ругался. Для Хелен это было слишком. Она вышла из комнаты и, рыдая, стояла на кухне, пока он продолжал кричать на нее. Он шел за ней, обзывал ее, говорил, что уходит и что будет рад, когда ему больше никогда не придется ее видеть. Он даже схватил ее за руки и крутил, чтобы она повернулась к нему лицом.

— Ты злая. Эгоистичная, злая сука. как ты могла разрушить наши отношения!

Он толкнул ее спиной к шкафам.

— Ты думаешь, что сделала это из любви. Ты ошибаешься. Любящий человек так не поступает. Папа был прав.

Он повернулся и вышел. У нее голова шла кругом от слов этого грубого, злобного монстра, который занял место Бена. Она взяла с кухонного стола нож, пробежала и начала бить им Бена. Снова и снова.

Когда полиция приехала на вызов, она вновь обрела спокойствие. Тело Бена лежало на кресле у окна, его лицо было повернуто в сторону сада, кровь глубоко запеклась в темном, липком слое вокруг него.

Хелен перестала