сэкономить время для путешествия, и теперь пребывал в уверенности, что вокруг полно вещей, которые окажутся для него в новинку. Ведь, фактически, со дня смерти отца он даже не думал об отпуске.

Вероятно, это стало его ошибкой. Возможно, ему следовало оставить мать на родственников или, в случае их отказа, обратиться в Отдел социального обеспечения. Но он был марсианином, он гордился своими способностями, и у него было чувство долга, которое не позволяло ему перекладывать свое бремя на других. Он работал и одновременно продолжал учебу в области промышленной науки.

Это давалось нелегко. При шестнадцатичасовом рабочем дне остается мало времени на развлечения, но он и не имел к ним склонности. Затем он получил степень бакалавра, и был нанят марсианским Департаментом Торговли. Тогда впервые ему показалось, что бремя станет легче, и он сможет начать жить по-настоящему.

Но этого не случилось. Главным приоритетом стала работа в Департаменте Торговли, и чувство долга заставило Коррелла трудиться сверхурочно. Шестнадцатичасовой рабочий день периодически становился восемнадцатичасовым.

С чувством досады получил он задание отправиться на Землю. Сколько времени пропадет впустую! Сам полет в оба конца, да и на Земле наверняка окажутся дни, в которые нечем будет заняться, кроме ожидания. Конечно, он понимал, что новые места и люди расширят его кругозор. Марс все еще являлся лишь бледной копией материнской планеты, и марсиане оставались всего лишь провинциалами, пока хотя бы разок не посещали Землю. Но он так привык упорно трудиться, что вынужденное бездействие казалось ему преступлением.

Но так или иначе, ему предстоял полет на Землю.

Он закрыл за собой дверь комнаты и направился к лифту. Рядом проходила самодвижущаяся дорожка, и он мог воспользоваться ею, но не захотел. После стольких дней заключения на корабле ему захотелось пройтись своими ногами.

Сама мысль о том, что он дышит земным воздухом, волновала. Здешний воздух не был отфильтрован, как на корабле, и оказался значительно богаче, чем марсианский. Синтетическому марсианскому воздуху исполнилось лишь несколько сотен лет. Оригинальная атмосфера была слишком разреженной для людей. И лишь когда получили широкое распространение заводы терраформирования, которые использовали красную ржавчину марсианской почвы в качестве источника кислорода, атмосфера стала улучшаться, и канули в прошлое скафандры и герметичные купола. Но давление на Марсе все еще оставалось ниже земного, и в воздухе недоставало азота и инертных газов.

Так что марсианам, как и Корреллу, атмосфера Земли казалась возбуждающей. Он в полной мере наслаждался своей короткой прогулкой. К своему удивлению выяснилось, что в универмаге, куда он вошел, также нашлось несколько неожиданностей. Женские одежды, насколько он мог судить, выглядели почти так же, что и на Марсе. Они были из более легкой ткани, и подолы немного короче, что и следовало ожидать в более теплом климате Земли, но и только. Мужская одежда тоже слегка отличалась. Например, модель для тропических спортивных состязаний была для него в новинку, но по большому счету, жизнь на двух планетах шла почти одинако, с той лишь разницей, что более теплая Земля с богатой атмосферой давала больше возможностей для развития жизни. Казалось, Земля, вообще, более разнообразна.

Магазин переполняли покупатели так же, как и на Марсе, за исключением того, что здесь он почувствовал некоторую напряженность, какой не ожидал. Может, это следствие походки окружающих или жестикуляции, он не знал, но чтобы избавиться от этой напряженности, следовало понять ее истоки. Он размышлял над этим и понял, что есть что-то еще, кроме обычных признаков.

Внезапно произошло нечто, что не имело смысла, и все вокруг, земные мужчины и женщины, оказались поражены и возмущены этим так же, как и он.

Просто какой-то человек внезапно ринулся бежать. Пока он не сделал этого, Коррелл и не обратил на него внимания в толчее. Но его поразило, что человек, который только что вел себя прилично, не привлекая внимания, внезапно превратился в какого-то маньяка. Словно в приступе безумия он распихивал людей на своем пути и мчался сквозь самую гущу, расталкивая своих жертв, как неодушевленных кукол. Двигался он настолько быстро, что его невозможно было остановить. Через несколько секунд он миновал эскалаторы и выпрыгнул из окна. Толпа задохнулась от ужаса.

Коррелл заметил, как человек в прыжке ухватился за пластиковую веревку. Когда же он добрался до ближайшего окна и выглянул из него, то увидел прыгуна благополучно приземлившимся далеко внизу. Тот скатился к крыше соседнего здания, прыгнул на выступ пятнадцатого этажа, а затем на выступ десятого. Очевидно, скачок на пять этажей был для него плевым делом. А потом злоумышленник скрылся за углом.

Коррелл отвернулся от окна.

— Что произошло? — спрашивал кто-то. — Он что, сумасшедший? Он что-нибудь украл?

— С полок ничего не исчезло.

— Может, он выбрал чей-то карман, — предположил кто-то еще.

— Никто не жалуется. Вообще какая-то бессмыслица.

— Моя сестра говорила, что на прошлой неделе что-то подобное произошло в ее офисе. — Говорившую тут же окружили женщины. — Иногда я думаю, что цивилизация нас погубит. В итоге мы все сойдем с ума.

Коррелл с удивлением покачал головой. Несмотря на нелогичность поведения незнакомца, его лицо, которое Коррелл увидел мельком, не выглядело лицом сумасшедшего. Он больше походил на человека, отчаянно пытавшегося убежать. Но от кого?

Нет ни малейших предположений. Но если этот человек и безумен, то Коррелл не мог не оценить умения, с которым тот выпрыгнул из окна и невредимым спустился на землю. Никто из его знакомых даже и пробовать бы не стал выполнить такой трюк.

И чем дольше он размышлял об этом, тем большую зависть пробуждало в нем проворство незнакомца. Коррелл вообще ценил быструю реакцию. Он знал, что самого его считали медлительным. Хороший парень этот Коррелл, думали его сокурсники, отлично мыслит, если у него есть время сделать заключения, но только слегка тормознутый. Он являлся прекрасным примером неторопливого аналитика.

Это было глупо и несправедливо, и он всегда негодовал, услышав такое. Никто не понимал, насколько его ум притуплен бесконечной работой по шестнадцать часов в день, когда выспаться можно лишь в выходной. Он жил не в тех условиях, чтобы мыслить быстро или мгновенно находить остроумные ответы. Он был типичным примером трудоголика, не видящего ничего, кроме своей работы.

Привычки, которые он приобрел в те времена, сохранились и через шесть