интересно, струсишь ты или нет.
Вася помолчал.
— На первый взгляд ты, пожалуй, не очень глупа, — задумчиво сказал он. — Хотя все-таки, кажется, глуповата. Я действительно боялся, но гораздо проще было спросить меня: «Боишься?» И я бы честно ответил: «Да». А потом все-таки съехал бы, потому что, когда я вижу девочек, мне почему-то хочется перед ними покрасоваться.
— Ах, так? — немного покраснев, с иронией спросила девочка. — Почему-то? А ты, случайно, не дебил?
— Что такое дебил?
— А это у которых в голове не того, — быстро ответила девочка, покрутив у виска указательным пальцем.
— Кажется, нет. Напротив, я думаю, что у тебя в голове не того, если толкаешь человека с горки, надеясь таким образом узнать, трус он или нет.
— Возможно. Но зато теперь ты сам можешь решить этот вопрос. Как тебя зовут?
— Вася. А тебя?
— Ива в квадрате. Догадался?
— Подумаешь, задача, — сказал Вася. — Ива Иванова.
— Молодец. Если бы я знала, что ты такой умный, я бы не стала тебя толкать. Возможно, что ты даже смелый парень. Хочешь попробовать еще раз? Ведь, в сущности, это не гора, а горка. До Канченджанги ей далеко, не говоря уж о Джомолунгме.
Вася молча затянул крепления и стал подниматься, стараясь подражать Иве, которая ловко ставила свои лыжи елочкой. Такие елочки были разбросаны по всей горе, которая как будто плыла куда-то в молочно розовом тумане.
Он стоял на горе, и Чинук, решив, что у него не хватает смелости, подтолкнула его. Конечно, он застрял в сугробе, и она помогла ему выбраться. Разговор, состоявшийся между ними, нельзя назвать образцом вежливости, поскольку, подумав, он сказал: — Дура. — Я бы не сделала этого, если бы знала, что ты только третий день как ходишь на лыжах. — Откуда ты знаешь, что третий? — Ха-ха! Я вижу, что ты не в силах представить себе, на что способна Замбезари Чинук. Ее основной чертой является любопытство. Она уверена, что это движущая сила как истории, так и современности. Лишенный этого чувства, человек не стал бы изобретать колесо или иголку. — Может быть, ты права, — ответил он, стараясь понравиться Чинук и чувствуя, что это ему не удается. — Но скажи, откуда взялось твое странное имя? — В стране Вмепережкуа оно никому не кажется странным. Моего младшего брата, например, зовут Придсу-один. Мальчик вздохнул и сказал: — А меня, к сожалению, зовут просто Вася. Он был рыжий, как свежепокрашенный каким-нибудь чудаком забор, ярко-голубые глаза его не без успеха подражали ясному зимнему небу. — Да, у тебя скромное имя, — заметила Чинук. — Впрочем, Александра Македонского родители и друзья называли, без сомнения, просто Саша. Хочешь, я прочту тебе монолог из «Принцессы Турандот»? Чинук сняла варежки, сунула их Васе и, гордо подняв голову, сложила руки на груди. — Остановитесь! — властно сказала она. — Этот человек
Ну и так далее. Ты читал «Принцессу Турандот»? — Нет. Я еще почти ничего не читал. — Почему? — Еще не знаю. — Ну ладно, — холодно сказала Чинук. — Возможно, что ты даже смелый парень. Хочешь попробовать еще раз? Ведь это, в сущности, не гора, а горка. До Канченджанги ей далеко, не говоря уж о Джомолунгме.
— Прошло уже почти полгода после их первой встречи, — сказала Шотландская Роза. — А они еще не понимают ни себя, ни друг друга. — Ах, боже мой, когда я слышу такой вздор, мне хочется заткнуть уши, — возразил Кот. — С тех пор случилось так много, что они даже не узнали бы в лицо свою первую встречу. Она растаяла вместе с апрельским снегом. — Но как ты думаешь, они уже назначают друг другу свидания? — Почему бы и нет? Их сблизила, мне кажется, карта звездного неба. Все вечера они вместе с Платоном Платоновичем проводят у телескопа. Вася сожалеет, что не может по-своему переставить, планеты, а Ива пишет стихи о падающих звездах. — Кстати, что ты думаешь о ее стихах? — Они похожи на нее, — ответил Кот. — Сразу видно, что она еще, как говорится, не устоялась. То прелестна, грациозна, умна. То обидчива, резка, нетерпелива. Впрочем, это как раз характерно для детей и поэтов. — У меня плохая память, — заметила Шотландская Роза. — Но одно из ее стихотворений я запомнила наизусть. Мне нравится последняя строфа:
— Ну и плохо, — сказал Кот. — Из «никогда» ничего нельзя вынуть. Ни карандашик, ни шариковую ручку. — Ты не любишь поэзию? — Нет, люблю. Но хорошую. — У тебя холодный, скептически-трезвый ум, — с отвращением возразила Шотландская Роза. — И я больше никогда не буду говорить с тобой о поэзии. Вернемся к Иве. Мне кажется, что с Васей у нее будет много хлопот. Ведь она не может жить без неожиданностей. Все, что происходит на свете, для нее происходит в первый раз. Кот засмеялся — вы никогда не замечали, что смеются и коты, а не только собаки? — Ты забыла, как в его руках обыкновенная лейка превратилась в родник. Дело в том, что к его душевному складу присоединяется загадочная черта, которая убедительно доказывает, что в природе многое решительно сопротивляется любому объяснению. — Ты слишком умен для кота, — с упреком сказала Шотландская Роза. — По меньшей мере для кота, который спит шестнадцать часов в сутки. — Милый друг, во сне-то и приходят самые занятные мысли! Среди котов встречаются незаурядные философы — это убедительно доказал еще Эрнст Теодор Гофман. Что касается Васи, он просто еще стесняется своей способности совершать чудеса. Его мучает застенчивость, он краснеет — иногда без причины. Но это пройдет. Словом, не знаю, как ты, а я чувствую в нем волшебную волю. — Волшебную? — Да, — твердо сказал Филя. — Бывает воля сильная, непреклонная, неодолимая. Но все эти свойства скрестились в волшебной воле, которая давно перебралась из сказок в самую обыкновенную жизнь. Шотландская Роза вздохнула. — Так ты думаешь все-таки, что он влюбился в Иву? — Мяу! — иронически рявкнул Кот. — По крайней мере, она ни минуты не сомневается в этом.
Рассказ Ивы,
опубликованный в семейной стенной газете
Он стоял на горе, и Чинук, решив, что у него не хватает смелости, подтолкнула его. Конечно, он застрял в сугробе, и она помогла ему выбраться. Разговор, состоявшийся между ними, нельзя назвать образцом вежливости, поскольку, подумав, он сказал: — Дура. — Я бы не сделала этого, если бы знала, что ты только третий день как ходишь на лыжах. — Откуда ты знаешь, что третий? — Ха-ха! Я вижу, что ты не в силах представить себе, на что способна Замбезари Чинук. Ее основной чертой является любопытство. Она уверена, что это движущая сила как истории, так и современности. Лишенный этого чувства, человек не стал бы изобретать колесо или иголку. — Может быть, ты права, — ответил он, стараясь понравиться Чинук и чувствуя, что это ему не удается. — Но скажи, откуда взялось твое странное имя? — В стране Вмепережкуа оно никому не кажется странным. Моего младшего брата, например, зовут Придсу-один. Мальчик вздохнул и сказал: — А меня, к сожалению, зовут просто Вася. Он был рыжий, как свежепокрашенный каким-нибудь чудаком забор, ярко-голубые глаза его не без успеха подражали ясному зимнему небу. — Да, у тебя скромное имя, — заметила Чинук. — Впрочем, Александра Македонского родители и друзья называли, без сомнения, просто Саша. Хочешь, я прочту тебе монолог из «Принцессы Турандот»? Чинук сняла варежки, сунула их Васе и, гордо подняв голову, сложила руки на груди. — Остановитесь! — властно сказала она. — Этот человек
…не будет мне супругом. Я хочу
Задать ему три новые загадки,
Назначив день. Мне слишком малый срок
Был дан…
Ну и так далее. Ты читал «Принцессу Турандот»? — Нет. Я еще почти ничего не читал. — Почему? — Еще не знаю. — Ну ладно, — холодно сказала Чинук. — Возможно, что ты даже смелый парень. Хочешь попробовать еще раз? Ведь это, в сущности, не гора, а горка. До Канченджанги ей далеко, не говоря уж о Джомолунгме.
Глава V, в которой доказывается, что знаменитый Кот в сапогах в сравнении с Котом Филей был недалекий малый
— Прошло уже почти полгода после их первой встречи, — сказала Шотландская Роза. — А они еще не понимают ни себя, ни друг друга. — Ах, боже мой, когда я слышу такой вздор, мне хочется заткнуть уши, — возразил Кот. — С тех пор случилось так много, что они даже не узнали бы в лицо свою первую встречу. Она растаяла вместе с апрельским снегом. — Но как ты думаешь, они уже назначают друг другу свидания? — Почему бы и нет? Их сблизила, мне кажется, карта звездного неба. Все вечера они вместе с Платоном Платоновичем проводят у телескопа. Вася сожалеет, что не может по-своему переставить, планеты, а Ива пишет стихи о падающих звездах. — Кстати, что ты думаешь о ее стихах? — Они похожи на нее, — ответил Кот. — Сразу видно, что она еще, как говорится, не устоялась. То прелестна, грациозна, умна. То обидчива, резка, нетерпелива. Впрочем, это как раз характерно для детей и поэтов. — У меня плохая память, — заметила Шотландская Роза. — Но одно из ее стихотворений я запомнила наизусть. Мне нравится последняя строфа:
Пусть же клятву принимает
Мной зажженная звезда,
Карандашик вынимает
Из смешного никогда[1].
— Ну и плохо, — сказал Кот. — Из «никогда» ничего нельзя вынуть. Ни карандашик, ни шариковую ручку. — Ты не любишь поэзию? — Нет, люблю. Но хорошую. — У тебя холодный, скептически-трезвый ум, — с отвращением возразила Шотландская Роза. — И я больше никогда не буду говорить с тобой о поэзии. Вернемся к Иве. Мне кажется, что с Васей у нее будет много хлопот. Ведь она не может жить без неожиданностей. Все, что происходит на свете, для нее происходит в первый раз. Кот засмеялся — вы никогда не замечали, что смеются и коты, а не только собаки? — Ты забыла, как в его руках обыкновенная лейка превратилась в родник. Дело в том, что к его душевному складу присоединяется загадочная черта, которая убедительно доказывает, что в природе многое решительно сопротивляется любому объяснению. — Ты слишком умен для кота, — с упреком сказала Шотландская Роза. — По меньшей мере для кота, который спит шестнадцать часов в сутки. — Милый друг, во сне-то и приходят самые занятные мысли! Среди котов встречаются незаурядные философы — это убедительно доказал еще Эрнст Теодор Гофман. Что касается Васи, он просто еще стесняется своей способности совершать чудеса. Его мучает застенчивость, он краснеет — иногда без причины. Но это пройдет. Словом, не знаю, как ты, а я чувствую в нем волшебную волю. — Волшебную? — Да, — твердо сказал Филя. — Бывает воля сильная, непреклонная, неодолимая. Но все эти свойства скрестились в волшебной воле, которая давно перебралась из сказок в самую обыкновенную жизнь. Шотландская Роза вздохнула. — Так ты думаешь все-таки, что он влюбился в Иву? — Мяу! — иронически рявкнул Кот. — По крайней мере, она ни минуты не сомневается в этом.