Вырывавшиеся из горла рыдания оказались опустошающими, они разрывали меня изнутри. Колени подогнулись, и я упал на землю.
Тело так сильно болело. Сердце желало выскочить из груди, но его все продолжало сдавливать болью в наказание за содеянное мной. Оно было заперто внутри, чтобы страдать в агонии.
– Рэтт?... Рэтт?
Я услышал свое имя, но не мог понять, было ли это реальным, потому нахмурился в замешательстве, заметив огни и подъехавшую машину.
Фары осветили место, темнота которого была для меня предпочтительнее.
– Робби, – выдохнул я, ощутив резь в животе. Тело потеряло всякую способность удерживать меня в вертикальном положении. Тьма раскрыла передо мной свои объятия, и я упал ей навстречу.
Алкоголь и кокаин обжигали кровь, даря мне ложное чувство храбрости. Внизу раздавались радостные возгласы, но я видел только бассейн. Держа в руках бутылку «Джека Дэниелса», я решил подбодрить себя, как обычно делал мой лучший друг, Бакстер Богграт, он же Бог. – Один! – выкрикнул я. – Два! – крикнул снизу у бассейна Бог. – Три! – подхватила толпа. Залпом осушив бутылку, я спрыгнул с крыши. – Ооох, черт, – выкрикнул кто-то внизу, но что-то менять было поздно. Ликер гудел в венах, пока воздух со свистом проносился мимо меня. Удар, и я ушел под поверхность холодной воды. Лодыжка с силой врезалась в дно бассейна, и я ощутил острую боль в ноге. Когда я вынырнул на поверхность, все возликовали. Оглядевшись, я поплыл к лестнице. – Вот черт! Там кровь, – воскликнул кто-то. Следующее, что я осознал – Бог вытаскивал меня из бассейна. «Моя кровь?» – подумал я, но реальность происходящего не смогла прорваться сквозь туман опьянения. – Мать вашу! Вызовите скорую! Я рассмеялся, все тело стало сотрясаться от хохота. Сейчас я не чувствовал себя человеком. Неужели я сошел с ума? Передо мной присел бритоголовый парень с татуировками на шее и потер подбородок. – Выглядит дерьмово, чувак. Кость пронзила кожу. – Тебе больно? – просил Бог, и я фыркнул, игриво пихнув его локтем. – Убийце моего брата выписали штраф. Теперь я вообще ничего не чувствую, – честно ответил я ему, после чего смех сменился печалью. По щекам полились слезы, и я ощутил, как кто-то пытался воззвать к моему здравомыслию. Этот кто-то стучал в дверь тайника, где было запечатано мое благоразумие. Прежний я умолял снова позволить ему сесть за руль. «Да пошел он». Откинувшись назад, я закрыл глаза, чтобы не видеть все эти лица, смотревшие на меня сверху. Я ощутил пульсацию под веками, все внутри меня закручивалось наподобие торнадо, пока сознание не утянуло в глаз урагана [1] .
Распахнув глаза, я пришел в сознание. Комнату заливало тусклое желтоватое свечение, позволяя видеть обстановку. Тени мелькали и перемещались, пока от них не отделилась одна фигура, и я прерывисто вздохнул. Меня тут же вдавило в матрас тяжестью испытываемых эмоций, а глаза защипало от слез. Мама подошла и встала у основания больничной койки, на которой я, очевидно, и лежал. – Мам? – прохрипел я. У меня создалось ощущение, что я не раскрывал рот по меньшей мере неделю, и внутри гортани поселились мотыльки. – Знаешь, как ужасно я себя почувствовала, когда мне позвонили и сказали, что мой сын в больнице? – спросила она, измученно покачав головой. Ее каштановые вьющиеся, как и у меня, волосы выглядели растрепанными и лежали в беспорядке, а полные губы подчеркивали красоту черт. Покрасневшие мамины глаза буквально пригвоздили меня к месту, и я тут же ощутил вину, окутавшую меня подобно одеялу. – Прости, – ответил я. – И ты меня, Рэтт. Я больше не могу оставаться здесь и смотреть, как ты занимаешься самоуничтожением. Это слишком больно. Я итак многое потеряла. Страдала больше, чем... – она глубоко вдохнула, не в силах закончить, но в ее голосе было столько решимости, что мое сердце сжалось. Я открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Мама положила руку на мое колено, и я только сейчас заметил, что вторая нога висела в воздухе, подвешенная на перевязь с гипсом от голени и до самых пальцев. – Ты сломал кость. Разрушил свою футбольную карьеру еще до того, как она успела начаться. Мама смахнула слезу, шмыгнула носом и снова покачала головой. – Твои оценки становятся все хуже, и в школе беспокоятся, сможешь ли ты вообще выпуститься. – Мне теперь плевать на это, – честно признался я. Печаль на ее лице сменилась гневом, и мама обогнула койку, остановившись рядом с моей головой. – Тебе лучше начать заботиться об этом. Ты выжил, Рэтт. Не умер той ночью, как Робби. И будь я проклята, если стану смотреть, как ты рушишь свою жизнь в память о нем. Ты обязан ему большим, чем все это! – она цедила слова, тыча пальцем мне в грудь. Чувство вины, поселившееся где-то на уровне костного мозга, буквально заражало меня. Словно болезнь, от которой я никак не мог оправиться. – Сукин сын, убивший его, получил лишь штраф... гребаный штраф! Это выше моего понимания! – выдавил я, слезы уже катились по лицу. Я знал, что было эгоистично вымещать на маме всю свою боль и гнев. Ей, должно быть, в миллион раз хуже, чем мне. Я ненавидел это. Ненавидел тот день. Ненавидел водителя. Ненавидел себя. Закрыв глаза, она обхватила себя за талию, словно ей нужно было держаться, чтобы не рассыпаться в пыль. – Система полна несправедливостей. Вместо того чтобы быть частью проблемы, попробуй стать ее решением, – огрызнулась она. – Сделай так, чтобы твоя жизнь хоть что-то значила. Больше не сказав ни слова, мама вышла из палаты. А потом из нашего дома. Города. Она оставила меня.
«Закажи пиццу. Вернусь поздно. Отец». Я
Глава 2
Месяц спустя...Алкоголь и кокаин обжигали кровь, даря мне ложное чувство храбрости. Внизу раздавались радостные возгласы, но я видел только бассейн. Держа в руках бутылку «Джека Дэниелса», я решил подбодрить себя, как обычно делал мой лучший друг, Бакстер Богграт, он же Бог. – Один! – выкрикнул я. – Два! – крикнул снизу у бассейна Бог. – Три! – подхватила толпа. Залпом осушив бутылку, я спрыгнул с крыши. – Ооох, черт, – выкрикнул кто-то внизу, но что-то менять было поздно. Ликер гудел в венах, пока воздух со свистом проносился мимо меня. Удар, и я ушел под поверхность холодной воды. Лодыжка с силой врезалась в дно бассейна, и я ощутил острую боль в ноге. Когда я вынырнул на поверхность, все возликовали. Оглядевшись, я поплыл к лестнице. – Вот черт! Там кровь, – воскликнул кто-то. Следующее, что я осознал – Бог вытаскивал меня из бассейна. «Моя кровь?» – подумал я, но реальность происходящего не смогла прорваться сквозь туман опьянения. – Мать вашу! Вызовите скорую! Я рассмеялся, все тело стало сотрясаться от хохота. Сейчас я не чувствовал себя человеком. Неужели я сошел с ума? Передо мной присел бритоголовый парень с татуировками на шее и потер подбородок. – Выглядит дерьмово, чувак. Кость пронзила кожу. – Тебе больно? – просил Бог, и я фыркнул, игриво пихнув его локтем. – Убийце моего брата выписали штраф. Теперь я вообще ничего не чувствую, – честно ответил я ему, после чего смех сменился печалью. По щекам полились слезы, и я ощутил, как кто-то пытался воззвать к моему здравомыслию. Этот кто-то стучал в дверь тайника, где было запечатано мое благоразумие. Прежний я умолял снова позволить ему сесть за руль. «Да пошел он». Откинувшись назад, я закрыл глаза, чтобы не видеть все эти лица, смотревшие на меня сверху. Я ощутил пульсацию под веками, все внутри меня закручивалось наподобие торнадо, пока сознание не утянуло в глаз урагана [1] .
*****
Слишком тихо. Зловеще. Я стоял посреди дороги. Асфальт оказался мокрым, но дождя не было. – Рэтт. Мое имя словно прошептал тихий ветерок, шелестевший в кронах деревьев, и у меня перехватило дыхание. – Где ты, Рэтт? Сердце учащенно билось в груди, едва не выскакивая из кожи. Прижав к нему руку, я стал осматривать деревья, ища кое-кого... Его. – Не забывай про меня, Рэтт. – Робби! – крикнул я. – Я здесь. Вздрогнув, я прикоснулся к уху, уверенный, что шепот эхом раздается именно там.Распахнув глаза, я пришел в сознание. Комнату заливало тусклое желтоватое свечение, позволяя видеть обстановку. Тени мелькали и перемещались, пока от них не отделилась одна фигура, и я прерывисто вздохнул. Меня тут же вдавило в матрас тяжестью испытываемых эмоций, а глаза защипало от слез. Мама подошла и встала у основания больничной койки, на которой я, очевидно, и лежал. – Мам? – прохрипел я. У меня создалось ощущение, что я не раскрывал рот по меньшей мере неделю, и внутри гортани поселились мотыльки. – Знаешь, как ужасно я себя почувствовала, когда мне позвонили и сказали, что мой сын в больнице? – спросила она, измученно покачав головой. Ее каштановые вьющиеся, как и у меня, волосы выглядели растрепанными и лежали в беспорядке, а полные губы подчеркивали красоту черт. Покрасневшие мамины глаза буквально пригвоздили меня к месту, и я тут же ощутил вину, окутавшую меня подобно одеялу. – Прости, – ответил я. – И ты меня, Рэтт. Я больше не могу оставаться здесь и смотреть, как ты занимаешься самоуничтожением. Это слишком больно. Я итак многое потеряла. Страдала больше, чем... – она глубоко вдохнула, не в силах закончить, но в ее голосе было столько решимости, что мое сердце сжалось. Я открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Мама положила руку на мое колено, и я только сейчас заметил, что вторая нога висела в воздухе, подвешенная на перевязь с гипсом от голени и до самых пальцев. – Ты сломал кость. Разрушил свою футбольную карьеру еще до того, как она успела начаться. Мама смахнула слезу, шмыгнула носом и снова покачала головой. – Твои оценки становятся все хуже, и в школе беспокоятся, сможешь ли ты вообще выпуститься. – Мне теперь плевать на это, – честно признался я. Печаль на ее лице сменилась гневом, и мама обогнула койку, остановившись рядом с моей головой. – Тебе лучше начать заботиться об этом. Ты выжил, Рэтт. Не умер той ночью, как Робби. И будь я проклята, если стану смотреть, как ты рушишь свою жизнь в память о нем. Ты обязан ему большим, чем все это! – она цедила слова, тыча пальцем мне в грудь. Чувство вины, поселившееся где-то на уровне костного мозга, буквально заражало меня. Словно болезнь, от которой я никак не мог оправиться. – Сукин сын, убивший его, получил лишь штраф... гребаный штраф! Это выше моего понимания! – выдавил я, слезы уже катились по лицу. Я знал, что было эгоистично вымещать на маме всю свою боль и гнев. Ей, должно быть, в миллион раз хуже, чем мне. Я ненавидел это. Ненавидел тот день. Ненавидел водителя. Ненавидел себя. Закрыв глаза, она обхватила себя за талию, словно ей нужно было держаться, чтобы не рассыпаться в пыль. – Система полна несправедливостей. Вместо того чтобы быть частью проблемы, попробуй стать ее решением, – огрызнулась она. – Сделай так, чтобы твоя жизнь хоть что-то значила. Больше не сказав ни слова, мама вышла из палаты. А потом из нашего дома. Города. Она оставила меня.
Глава 3
Два месяца спустя...
«Закажи пиццу. Вернусь поздно. Отец». Я