огонек цивилизации вконец погас, и угли тлели, постепенно остывая. Прах и пепел, - вот и все, что осталось...

   Малыш проснулся от того, что кто-то аккуратно его тряс.

   - Это еще что за подарочек? - голос принадлежал старому Арвелу, исполняющему в деревне обязанности врача. - А ну, поднимайся! Живо!

   Малыш медленно вылез из-под одеяла. Тело затекло, и плохо слушалось. Яркий дневной свет резал глаза. Отчасти, он был рад старику. Арвел, несмотря на свой жуткий маразм, все-таки старался быть человеком.

   - А-а-а, снова Энки, - протянул старик, одергивая полы плаща. - Что-то ты зачастил на свежем воздухе ночевать. Давай ка, пошли. Я тебя горячим чаем напою. А то заболеешь.

   На Малыша вылили два ведра ледяной воды. Потом долго терли мылом, и снова смывали холодной водой. Наконец дали сухую одежду. Только кепку свою Малыш так и не выпустил из рук. Едкий запах собачьего помета накрепко въелся в кожу и волосы, но зато теперь его на несколько дней оставят в покое. В барак, конечно, не пустят. Придется ночевать на складе, где уже имелась вполне мягкая подстилка из старой ветоши. Наверное, так даже лучше...

   В кабинете Арвела было тесно, но уютно. Малыш уселся на колченогий топчан, поближе к печке. Закопчённый чайник уже начинал закипать.

   - Ну, рассказывай, - старик поставил на стол две металлические кружки, банку с травяным отваром. - Что у вас опять стряслось?

   - Как обычно, - Малыш пожал плечами. - Ничего нового.

   - Опять про своего Карлоса болтал?

   - Уже давно никому ничего не говорю. Толку нет...

   - Оно и понятно, - проворчал Арвел, капая в кружку Малыша какое-то лекарство. - Это тебе для иммунитета. А на ребятишек ты не сердись. Сам виноват, что прослыл дурачком. Нечего было языком трепать направо и налево. Ну, мерещится тебе мужик с крыльями, а ты возьми, да промолчи.

   - Ничего он мне не мерещится, - насупился Малыш. - Карлос настоящий. Он существует.

   - Вот, заладил, - старик сплюнул себе под ноги. - Был я на том холме. И видел, как ты в одиночестве сидишь. Я хоть и ветеринар со стажем, но неполадки с головой сразу чую. Был бы жив доктор Коранг, да упокоит его космическая бездна, вот он сразу бы диагноз выдал. Теряем... теряем специалистов. Старая гвардия уходит, оставляя ваше поколение с голой задницей. На что вы способны, бездари, да неучи? Только пакостить друг другу.

   - Я, наверное, пойду, - Малыш встал, так и не притронувшись к чаю. Он очень не хотел выслушивать длинную тираду старика о том, как в его годы все героями были, сражались с ненавистным врагом, а нынешнее поколение хуже той субстанции, которой Малыш "благоухает". Он все это слышал не единожды, в разных вариантах и с различными подробностями.

   - Сиди, говорю, - Арвел толкнул в его сторону чашку, затем вытащил откуда-то из-под стола краюху черного хлеба. Отдал ее Малышу. - Сегодня к завтраку ты опоздал. Голодным на работу собрался? Через полчаса уже общий сбор.

   Малыш жадно вцепился зубами в черствую горбушку. Есть хотелось ужасно. Ради еды можно было даже послушать стариковские бредни. А горячий чай оказался терпким, но вкусным. Однако, вопреки ожиданиям, Арвел молчал. Он сидел на стуле возле маленького оконца, закрыв глаза, и слегка покачивался. Потом вдруг резко встал.

   - Все, давай. Вали отсюда, - пробормотал он, беря со стола свою кружку с чаем. Сделал большой глоток. - Брысь. Кому говорю?

   Дожевывая хлеб, Малыш направился обратно к бараку. Возле облупившейся стены выстраивалась неровная шеренга из оборванных грязных мальчишек. Чуть подальше стояла такая же девчоночья. Между ними ходили хмурые надзиратели, изредка рыкая на кого-либо из самых непоседливых, вздумавших вдруг покинуть свое место в строю. Воспитанников готовили к каждодневной трудотерапии.

   Из ворот они выходили колоннами, неся за плечами небольшие плетеные корзины. Малыш шел позади всех, слегка отставая. Идущие впереди ему недвусмысленно намекнули, чтобы не приближался со своей вонью. До леса было недалеко, километра два. И как только достигли первых деревьев, дети мгновенно разбежались. Каждый из них должен принести к концу дня не меньше трехсот клубней кабао, иначе самые ленивые ложились спать с пустым животом.

   Малышу, как отстающему, практически ничего не доставалось. Вернее, доставались молодые кусты, в шипах которых яд еще не утратил силу. Такие экземпляры старались не трогать, так как после их колючек ранки жутко чесались, а потом появлялись болезненные язвы. Нужно было обмотать ветки плотной тканью, а затем что есть сил тянуть растение из земли. Если повезет, то с одного такого соберешь до пяти клубней.

   Малыш снял кепку и задумчиво посмотрел на пришитую спереди большую вытертую нашивку в виде летящей кометы, верхом на которой сидел человек в полном боевом облачении. Человек улыбался и махал рукой.

   Кепка была добротной, из хорошего прочного материала. Малыш вывернул ее наизнанку, и та зашелестела, разворачиваясь длинным полотнищем дождевика. Несмотря на кажущуюся тонкость, дождевик этот нельзя было даже ножом порезать.

   Никто из ребят не связывался с молодыми кустами, а у Малыша технология была уже отработана. Он не спешил...

   В следующий миг где-то рядом раздался пронзительный девчоночий визг. Затем еще, и еще. Что-то тяжёлое с хрустом проламывалось сквозь деревья.

   Малыш замер, держа в руках замотанный в дождевик куст кабао. Он даже и моргнуть не успел, как мимо пронеслись несколько девчонок, а за ними, мощными прыжками бросая вперед грузное тело, двигался дикий верпес. Зверь почти уже догнал своих жертв, ему оставалось еще пара прыжков, как вдруг нехотя остановился, поворачивая тупорылую башку в сторону Малыша. Из оскаленной пасти текла слюна, свисая неровной бахромой.

   Еще миг, и в лицо Малышу дыхнуло горячим смрадом, а в лоб уткнулось что-то мокрое и холодное. Ноги подкосились. Не выпуская из руки ткань дождевика, мальчик медленно осел на землю.

   Время остановилось. Зверь медлил его жрать. Возможно, из-за запаха собачьих