Ольга Вилар Семечки

1

- Семечки любишь?

- К-какие?

- Тыквенные.

В целом, вполне обычный разговор. Если, скажем, идёт он летом в деревне на завалинке. Или в дружеской компании. Ну, на худой конец — в магазине, при покупке этих самых треклятых семечек.

Но чтобы вот тут? И именно сейчас? Когда Яну и без того колотило от дикого ужаса так, что…

Впрочем, всё по порядку.

Ничего бы не случилось, если бы не её вечное желание «быть хорошей для всех». Или, по меткому выражению зануды-одногруппника, «лезть из кожи вон за улыбку». Конечно, хорошо рассуждать, если тыл у тебя надёжно прикрыт обеспеченными родичами. А Яне приходилось крутиться, разрываясь между учёбой и бесконечными подработками. Тут научишься улыбаться всем и каждому!

Именно так Яна оправдывалась сама перед собой, в сумерках торопливо вбегая в ресторан со служебного входа и шёпотом чертыхаясь. На кого? На так не вовремя заболевшую официантку Маришу. На мокрый снег, уныло засыпающий непролазную грязь заднего двора. И на… на себя.

В первую очередь, конечно, на себя.

Анчар, он же Арчибальд Каренович, налетел на Яну на выходе из раздевалки, навис над её невысокой худенькой фигуркой свой необъятной тушей бывшего штангиста и загремел раскатистым басом:

- Яночка, золотко ты моё! Безотказная ты моя! Благодарю!

- Да не за что, Арчибальд Каренович, я же всё понимаю…

- Вот и хорошо! Вот и ладушки! Беги, работай!

Она и побежала.

Банкет, как банкет, весь зал сняли. Столики с деликатесами расставили небольшими группами, уютный полумрак создали. Анчар расстарался, видимо, клиенты денежные попались, не поскупились. Даже спиртное своё им разрешили привезти. Яна мельком полюбопытствовала. Вино какое-то. Тёмно-красное, тягучее. Словно кровь.

Клиенты — как на подбор молодые мужчины, статные, с породистыми физиономиями, возрастных и нет почти. Бледные все только, даже следов загара нет. И девушки им под стать, красотки модельной внешности с яркой, выделяющейся на фоне напудренных мордашек, алой помадой. Корпоратив, что ли, у фирмы? Впрочем, её, Яны, дело - горячее разносить, а не на гостей засматриваться. И не ёжиться от тоскливой, глупой зависти к самоуверенным длинноногим дылдам в баснословно дорогих шмотках и украшениях. Нужно улыбаться!

Улыбаться…

И доулыбалась. Один из этих бледных красавцев столкнулся с Яной в полумраке у декоративной колонны, рывком выдернул из рук пустой поднос и вдруг оскалился, продемонстрировав… длинные, хищные клыки! От неожиданности она замерла, вытаращив глаза, горло перехватило спазмом.

Это в книгах героини обычно смелые и сообразительные, а когда в реальности на тебя надвигается невесть что, в клочья разрывая привычные представления, то ноги слабеют, подкашиваются коленки, и тело охватывает мгновенный ступор. Чем этот… клыкастый ужас и воспользовался. Пискнуть не успела, как с силой толкнул её к колонне.

Всё, что Яна смогла — инстинктивно сжаться, ожидая удара. Но его не последовало. Не было там никакой колонны. А вот мягкий ковёр, на который она в итоге свалилась откуда-то сверху, присутствовал.

Да, это точно не книга и не кино. В жизни ты ошалело приподнимаешься на локте, чувствуя лишь пушистый, пружинящий ворс и собственное бешено колотящееся сердце, разгоняющее кровь таким сумасшедшим темпом, что темнеет в глазах, и окружающее видится неясными, смазанными фрагментами.

Какой-то сюр, не иначе. Огромный зал, границы которого теряются в пугающем, жутком полумраке. Яркие пятна горящих свечей в криво изогнутых, массивных подсвечниках. Резкие тени, клинками рассекающие слабенькое освещение. Узкие окна с мутными стекляшками витражей. Лепнина кругом. Мрачные силуэты старинной мебели на гнутых ножках, похожие на пригнувшихся перед прыжком диких зверей. И трое… скажем, гибких, худощавых брюнетов-джентльменов. Тёмные узкие брюки и белые рубашки в кружевах. Длинные локоны ниже плеч. Клыкиии… мамочки!.. это одна из фигур нагнулась и вплыла в поле зрения, уставившись на ошарашенную Яну в упор. Писаный красавец, словно портрет аристократа, сошедший с полотна старинной картины, если бы не кровь, запёкшаяся в уголках изогнутых в холодной усмешке губ. И такие же ледышки-глаза, равнодушные и жестокие.

- Кто ты у нас, крошка? Судя по фантику — гувернантка? Господа, нам несказанно повезло, - лениво протянул этот франт, поправляя белоснежные кружевные манжеты, прежде чем брезгливо приподнять кончиком холёного указательного пальца подбородок замершей девушки.

- Я — о-официантка, - кашлянув, пролепетала Яна.

- Официантка, - фыркнул второй голос где-то сбоку. - Кто её нам подбросил, Каллен? Глянь ауру переноса, твоя очередь.

Последний, третий, присел рядом на корточки, рассыпав по плечам иссиня-чёрные локоны, слегка прищурился, рассматривая Яну так равнодушно, словно она была бессловесной вещью, и, пожав плечами, вымолвил:

- Я так и думал, что Авер эту птичку перекинул. Пустышка без магии. Тощая, но гемограмма в норме. Можно запускать.

- Куда запускать? Гемограмма? - Яна успела немного прийти в себя и попыталась хоть что-то понять, теряясь от звуков собственного непривычно тонкого, срывающегося и дрожащего голоса. - Вы кто? Куда я попала?

Первый предвкушающе ухмыльнулся, скривив тонкие губы в неприятной усмешке, выпрямился и, нависая над ней, пренебрежительно процедил:

- Кто мы? Господа, она так глупа, что даже не в состоянии догадаться. Впрочем, что ждать от… официантки. Мы - вампиры, крошка. А ты — наша дичь на сегодня. Попросту говоря, еда.

Кажется, она взвизгнула. Уши заложило, словно в них загнали тугие пробки. Начала отползать, суетливо перебирая ногами, путаясь в длинном ворсе ковра. Один из вампиров метнулся смазанной тенью, схватил за плечи цепко, не вырваться. И рявкнул, едва не оглушив:

- А ну, тихо! Истерик тут не хватало! Заткнись, иначе выпью прямо сейчас!

- Мартен, где твои манеры? Совсем разучился успокаивать молоденьких вкусных девочек? - ехидно пропел тот другой, Каллен, выступая из густой тени и приближаясь плавными, крадущимися шагами хищника. - Дай её мне, сам запущу. Вы с Ароном лучше готовьтесь принимать новый улов, в Вивальде сегодня вечеринка.

Яна сама не поняла, как оказалась у входа в безлюдный узкий каменный коридор, на стенах которого в массивных металлических кольцах были закреплены факелы, пламенем освещающие