Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского
Предисловие от русского издателя
Подвиги, наставления и писания молдавского старца Паисия, соотечественника нашего и по месту рождения, и по союзу любви, имели великое влияние на российские монастыри; пример жизни и свет учения его пролился обильно на российское монашество. Ибо многие из россиян, ищущих спасения и отрекшихся мира и яже в мире, странствуя в Палестине, Афонской горе и Молдовлахии, и собирая, подобно пчелам с цветов, мед спасительного учения от обитавших в тамошних местах подвижников, находили особенно в обители старца Паисия величайшую душевную пользу, научаясь притом высокой его жизни и медоточными его наставлениями, подвигам монашеским и внутреннему деланию умной молитвы. По возвращении в Россию, они передавали приобретенное ими там духовное сокровище и другим ищущим спасения, – некоторые начальствуя над обителями, а другие находясь в числе братства.
Не менее сего способствовали к распространению духовного просвещения и книжные труды блаженного старца Паисия, подъятые им в переводе отеческих писаний, из которых иные вовсе не были прежде переложены на Словенский язык, другие же хотя и были переведены и находились кое- где в рукописях, но перевод их столь быль древен и во многих местах искажен ошибками переписчиков, что сделался уже почти неудобопонятен; старцем же Паисием исправлен по греческим подлинникам со всевозможною тщательностью, как и сам он объясняет это в письме своем к отцу Феодосию, архимандриту Софрониевой пустыни. Им переведена с греческого книга «Добротолюбие», в которой собраны писания 24-х богомудрых отцов и подвижников, руководствующие к высшему христианскому любомудрию, коим очищается, просвещается и возводится к соединению с Богом христолюбивая душа посредством внутренней, деятельной и созерцательной молитвы, непрестанно совершаемой умом в сердце. Высокопреосвященнейший Гавриил, митрополит санкт-петербургский, глубоко уважавший отца Паисия и имевший духовное с ним общение, усердно желал видеть и издать в свет сию книгу, и неоднократно просил его о том: но мудрый старец долго не решался на сие, частью по чувству смирения, частью по опасению, чтобы люди самонадеянные не стали превратно толковать содержащееся в ней святое учение, и занимаясь ею самочинно, без надлежащего руководства и порядка, не впали бы в самомнение и прелесть, и тем не подали бы повода к уничижению святыни. Наконец ученик старца Афанасий доставил высокопреосвященному митрополиту и греческий подлинник и старцев перевод сей книги, который, по назначению митрополита, сначала был рассматриваем знающими греческий язык учителями Александро-Невской академии, а потом (как это известно из предания, сохранившегося в Троицкой Сергиевой лавре) отдан для пересмотра и исправления учителю греческого языка в Сергиевой лавре Якову Дмитриевичу Никольскому (бывшему в последствии Протопресвитером Московского Успенского Собора), исправлен им в местах трудных для разумения, и напечатан в московской синодальной типографии, в первый раз в 1795 году; потом, усердным старанием высокопреосвященнейшего Филарета, архиепископа (ныне митрополита) Московского, во второй раз в 1822 г. и в третий в 1832 г. Кроме «Добротолюбия», старец Паисий перевел еще книгу высокого учителя внутренней жизни, св. Исаака Сирина1, и перевод сей печатан в Молдавии. Сверх сего хранятся в рукописях исправленные им древние Словенские переводы писаний Макария Великого, Иоанна Лествичника, св. Варсонуфия, Фалассия, и Симеона Новогоо Богослова, и им самим переведенные книги: Максима Исповедника по вопросу и ответу, Феодора Студита (с просто греческого языка), житие Григория Синаита, слова Григория Паламы, и другие, коими пользуются и болгарские, и сербские, и российские христиане, жаждущие душевного назидания и спасения.
Из российских монахов, пользовавшихся примером и учением старца Паисия, особенно известны следующие:
1) Софрониевой пустыни архимандрит Феодосий, ученик мудрого старца Василия, которого учеником и пострижеником быль и отец Паисий: с 70-го года управлял он, после старца Василия, Влахийским скитом Мерлополянским; а потом, вовремя турецкой войны, в 1787 году вызван был, с учениками своими, в Россию князем Потемкиным. В России дана ему в управление состоящая в Курской Губернии Софрониева пустынь, в которой он пожил довольное время, пася словесное стадо и наставляя братию от отеческих писаний и собственного опыта духовной жизни. Из сей обители, в последствии, многие были избраны в настоятели монастырей той епархии. Феодосий, во все продолжение своей жизни, был другом старца Паисия; к нему писано прилагаемое в сей книге письмо старца, в ответ на его просьбу о присылке духовных книг для назидания братий, живущих в Софрониевой пустыне.
2) Старец к Клеопа , не малое время живший в афонской горе и в Молдавии в Дрогомирнском монастыре, и имевший со старцем Паисием близкое общение духовное; по выходе в России, еще до 1788 года, быль настоятелем Островской Введенской пустыни; духовный делатель и хранитель умного трезвения. Он ввел в Островской пустыни общежительный устав Афонской горы, который последователями его Игнатием и Макарием перенесен был и в Пешношский общежительный монастырь, состоящий ныне в московской епархии. – Игнатий, с 1778 года после Клеопы был строителем Островской введенской пустыни; с 1788 г. Архимандритом Тихвина монастыря, где по благословению митрополита Гавриила ввел общежительный устав; наконец в 1798 году переведен архимандритом в Симонов монастырь, для учреждения общежития, и там скончался в 1796 году. Везде он был для братии примером добродетельного жития, а наипаче смирения, нищеты и нестяжания; шелковых одежд, со вступления в монашество, не носил; был к нищим милостив, к несчастным сострадателен, к братии исполнен любви и благодетелен. – Макарий был настоятелем Пешношской обители с 1788 г. До самой своей кончины, последовавшей в 1811 году. Он имел духовную связь и переписку со старцем Паисием, – наставником его благодетеля старца Клеопы, – и получил в дар от него посох. Ему особенно обязана Пешношская обитель своим устройством и благолепием, внешним и внутренним. Неутомимый и многое ведущий в трудах хозяйственных, он еще более неутомим был в подвигах внутренней жизни. Вид его казался строгим, но душа была полна отеческой любви; не имел он никакой собственности, а все делил с братией; всех принимал с благоприветливостью, и его сердечная простота, сопряженная с духовною мудростью, невольно привлекала к нему всеобщее уважение. Высокопреосвященнейший