общностей не только к востоку, но и к западу от великих озер, т. е. в бассейне Конго.

В результате всех этих перемен политическая и этническая карта той части Африканского материка, по которой проходил путь экспедиции Камерона, отличалась, с одной стороны, большой пестротой, а с другой — крайней неустойчивостью. На восточном побережье номинально признавался суверенитет занзибарских султанов. Считалось, что их власти подчиняются и глубинные области материковой части сегодняшней Танзании вплоть до Таборы, где даже стоял султанский гарнизон из наемников-белуджей. Но на практике возможности занзибарского правительства эффективно осуществлять эту власть были ничтожны. Главной силой здесь были арабские купцы со своими военными отрядами и вожди отдельных племенных объединений африканцев, в первую очередь входивших в состав большой семьи племен ньямвези (ваньямвези). В конечном счете именно взаимоотношения между этими племенными объединениями и купцами и определяли реальную политическую обстановку на пространстве между берегом Индийского океана и оз. Танганьика.

Уровень общественного развития коренного населения здесь еще не достиг рубежа формирования классового общества, поэтому не сложились и сколько-нибудь крупные и стабильные раннеполитические образования — такие, как, например, у народов Межозерья (Буганда, Руанда, Буньоро) или западнее Танганьики, в верховьях Конго (Луба). Поэтому огромную роль в том, как складывалась политическая обстановка, играли такие факторы, как большая или меньшая степень предприимчивости, ловкости и военной удачи того или иного правителя; притом даже при благоприятных условиях созданное удачливым предводителем политическое образование почти никогда не в состоянии было пережить своего создателя. Но и таких удачливых было немного: Мирамбо, Мсири — вот, пожалуй, и все, кого можно назвать.

Совершенно иначе выглядела социально-политическая структура обществ водораздела Конго и Замбези и прилегающих районов, где Камерон появился после переправы через оз. Танганьика. Ко времени его экспедиции эти общества имели уже многовековую историю политической организации, немалый опыт торговых и культурных контактов с прибрежными районами как Индийского, так и Атлантического океанов, развитые системы религиозных верований и мифологии. Скажем, раннегосударственное образование Луба к моменту его посещения Камероном завершало третье столетие своего существования.

У народа луба и родственного ему соседнего народа лунда уже была, пусть и в достаточно примитивных формах, центральная власть наследственных правителей, хотя и не располагавшая еще постоянным бюрократическим аппаратом. Управление на местах оставалось за локальными вождями, зависимость которых от верховного правителя (мулохве у луба, мвата-ямво у лунда) выражалась в более или менее регулярной дани, в предоставлении воинских отрядов, а также в участии в крупных собраниях вождей, одно из которых описывает Камерон.

Отсутствие сколько-нибудь развитого административного и фискального аппарата путешественник четко зафиксировал в своих записках: о том, что такого аппарата не было, свидетельствует непрерывное передвижение мулохве Касонго Каломбо по номинально подвластным ему областям. Таким путем правитель, с одной стороны, кормил свой придворный штат, достигавший уже огромных размеров, а с другой — каждый такой «визит» (более напоминавший нашествие) подтверждал верховную власть мулохве в данном районе. Соответственно перемещалась и столица, а вернее, ставка правителя (мусумба); об этом тоже пишет Камерон. Короче говоря, и его книге перед нами предстает картина, довольно схожая с «подюдьем», практиковавшимся, например, в раннем Киевском государстве IX–X вв. Из всего этого можно сделать вывод, что у луба уже существовали отношения эксплуатации, хотя объектом ее служили еще общинные коллективы, а не индивидуальные их члены.

Камерон оказался в Луба в критический момент истории этого политического образования: накануне признания мулохве Касонго Каломбо своей даннической зависимости от Мсири — правителя княжества, которое было создано в Катанге (Шаба), незадолго до экспедиции Камерона одной из групп народа ньямвези, мигрировавшей в бассейн Конго с территории современной Танзании. Тем больший интерес представляют подробные и выразительные заметки путешественника о социально-политической организации Луба.

Не следует забывать и то, что соседнее с Луба государство Лунна Камерон увидел и частично описал первым из европейцев, почти на год раньше немца П. Погге, которого обычно считают первооткрывателем этого государственного образования (правда, именно Погге мы обязаны подробным описаниям Лунда)^[2].

И совсем иную политическую обстановку Камерон встретил в центральных районах Анголы. Здесь существовало несколько рыхлых и слабых владений, полностью зависевших от португальцев, причем даже не столько от колониальной администрации в Луанде или Бенгеле, сколько от купцов-работорговцев и плантаторов-рабовладельцев. Часть этих объединений была «осколками» периферийных административных единиц некогда могущественного средневекового раннеполитического образования Конго. Другие сложились уже в результате миграционных процессов, вызванных деятельностью португальских работорговцев (среди таких образований были и довольно крупные, например Имбангала, оставшееся севернее маршрута Камерона).

Читая записки путешественника, невозможно избавиться от впечатления, что большинство увиденных им африканских политических организмов находилось в состоянии упадка. И оно действительно было так в 70-х годах прошлого века. В таких раннеполитических объединениях, как Луба или Лунда, это отчасти вызывалось внутренними социально-экономическими причинами: распадом родовых связей, ростом имущественного неравенства, усилением на такой основе местных вождей. Но в несравненно большей мере причиной подобного упадка послужила работорговля — португальская в Анголе и в верховьях Замбези, арабская в Восточной Африке и в верховьях (Конго. Она сыграла огромную роль и в политических и в этнических процессах, оказав сильнейшее разрушительное воздействие на судьбы населения внутренних областей Африки.

Работорговле — ее формам, результатам, возможным мерам противодействия ей — Камерон уделил одно из главных мест в своей книге. Объяснялось это как субъективными его взглядами, так и общим отношением к работорговле, существовавшим в Великобритании «на протяжении всего XIX века. Такое отношение было в целом отрицательным,