себе слово, что не подойду к арфе, не приму у тебя больше подарков и никогда не прощу. Никогда. Но это так по-мальчишески — таить обиду вечно. Не простить того, кто искренне кается.

Кузен резко развернулся, ощутив, что Брайан не настроен враждебно. А тот продолжил:

— Итан, я тоже скучаю по нашей дружбе.

— Правда?

Братья сделали шаг навстречу друг другу и порывисто обнялись.

Лиза смотрела на двух мужчин, которые крепко хлопали друг друга по плечам, и её переполняла радость за обоих: и за того, кто так долго и мучительно ждал прощения за свои косяки, и за того, кто смог простить. Она была уверена, что у них получится крепкая мужская дружба на долгие годы. Они её заслужили.

— А знаешь, я тебе ещё должен спасибо сказать, что мои первые чувства закончились ничем, — вдруг усмехнулся Брайан.

— Я знал, что ты когда-нибудь это скажешь. Всё же, согласись, ты был очень юн для брака.

— Не в этом дело. Если бы тогда со мной случилось то, чему ты не дал случиться, то теперь не случилось бы кое-чего совершенно восхитительного.

Лиза знала, что это её назвали чем-то совершенно восхитительным, и глупо счастливо улыбалась. Итан, похоже, тоже понял о ком речь. И догадываясь, что является в данный момент третьим лишним, ретировался, на прощание галантно поклонившись Лизе.

Она была уверена, что он не станет направо и налево рассказывать о том, кого и с кем видел в подвале. Он никогда больше не подведёт брата.

Вот и Лизе нужно не подвести сестру. До полуночи оставалось совсем мало времени. Она подбадривающе глянула на Брайана.

— Пора приступать.

— Ты уверена, что хочешь быть рядом? Оккультный транс — жуткое зрелище.

Лиза не из робкого десятка. Что уж там такого может быть жуткого?

— Если что, я сбегу, — успокоила она Брайана.

— Не знаю, кому бы другому я позволил быть рядом в такую минуту — когда буду абсолютно уязвим.

Несмотря на то, что в голосе и улыбке Брайана сквозила ирония, это были сильные слова. Даже сильнее, чем признание в любви. Слова, которые говорили о полном доверии.

Лиза встала на цыпочки и коснулась губами его губ в нежном благодарном поцелуе.

— Приступай…

Глава 55. Не совсем про нас. Хотя да, про нас…

В служебной комнате, примыкающей к банкетному залу, было относительно тихо. Но даже сюда долетела музыка, создавая праздничную атмосферу.

Освальд, улыбаясь своим мыслям, готовил поднос с новой порцией напитков для гостей. Он наполнял бокалы прохладным лимонадом и горячим морсом, чтобы было что выпить и тому, кто разгорячился, и тому, кто замёрз.

Евграфий с подоконника наблюдал за его действиями со свойственным ему философским прищуром.

Работа была завершена только наполовину, когда в комнату влетела одна из гостий — дама в костюме экзотической птицы.

— Я пришла извиниться, — произнесла она с нотками заискивания.

Освальд изумлённо приподнял бровь.

— Какой бы ни была ваша оплошность, прекрасная леди, я вас, безусловно, извиняю, — улыбнулся он.

— Да не пред вами, — отмахнулась незнакомка. — Я хотела бы извиниться перед его светлостью, — она глянула на Евграфия, неуверенно потопталась на месте и исполнила некое подобие реверанса.

Его светлость наблюдал за ее телодвижениями с безразличным царственным величием.

— При нашей первой встрече я имела неосторожность проявить по отношению к вам некоторое неуважение, но я же не знала, что имею дело с самим Евграфием пятым. Теперь же, когда я совершенно случайно узнала о ваших способностях… — она замялась. — Смею ли я просить вас о помощи?

Клац.

Евграфий продолжал взирать на гостью с невозмутимым безразличием.

— Должен заметить, прекрасная леди, — Освальд как ни в чём не бывало продолжил разливать напитки, — его светлость редко берёт заказы. Он действует исключительно по велению души.

Раздосадованная, что не удаётся завладеть вниманием Евграфия, гостья взяла с подноса бокал и порывисто осушила его в три глотка до самого дна. Кубики льда тоже были проглочены.

Её импульсивность, граничащая с отчаянием, всё же привлекла внимание Евграфия. Он чуть наклонил голову и снисходительно махнул хвостом.

— Смею предположить, прекрасная леди, что имеет смысл всё же озвучить, с какой просьбой вы пришли к его светлости, — Освальд отставил пустой бокал в сторону. — Кто ваш избранник?

— Брай… — она осеклась, — тот джентльмен, который сейчас в костюме морского капитана.

Евграфий подал гостье невыразительный знак, но она была рада и такому, расценив, что он согласился помочь.

— Благодарю, — ею снова был исполнен реверанс, изящность которого вызывала некоторые сомнения — мешал пышный костюм, но заискивающая улыбка спасла ситуацию.

— Ваша светлость, вы же поняли, что Лаура ошиблась? — поинтересовался Освальд, когда гостья вышла из комнаты. — В костюме морского капитана вовсе не Брайан.

Евграфий перестал щуриться, что означало его недовольство.

— О, простите, я нисколько не сомневаюсь в вашей осведомлённости. Это, конечно же, был риторический вопрос. Но почему тогда вы согласились взяться за это дело? Полагаете, Лауре подходит тот джентльмен в костюме капитана?

Глаза Евграфия снова сощурились.

— Да-да, понимаю, — усмехнулся Освальд. — неспроста же они сегодня танцевали в паре почти каждый танец. Из этого может что-то получиться.

Он закончил с напитками и мечтательно уставился в окно.

— И раз вы взялись за новое дело, выходит, текущее можно считать закрытым? — Освальд снял с подноса бокал с напитком и подошёл к окну.

Иногда и самому нужно освежиться. В ночное небо снова начали взлетать огни праздничного фейерверка. Он наблюдал, как они окрашивают в разноцветные краски заснеженные пейзажи. Теперь в замке часто будут проводиться праздники. Теперь он снова наполнен жизнью.

— А всё благодаря вам, ваша светлость, — Освальд отвесил лёгкий поклон Евграфию.

Хотя и он сам постарался. Попивая напиток, Освальд с удовольствием предался воспоминаниям, как однажды заказывал доставку в замок чудесного необычного платья, осыпанного блёстками…

Когда бокал опустел, Освальд вернулся к своим обязанностям. Нужно было разносить гостям напитки. Но он решил доверить это нехитрое дело своим помощникам, потому что заметил, что приглашённые ведущие уже собираются покинуть бал.

Он проводил их до выхода, но не преминул спросить:

— Не желаете всё же задержаться? Часы ещё не пробили двенадцать. Основной