Валерий Столыпин Разговор за рюмкой чая. Не бойся чувств и слёз не бойся

Под стук колёс

Я снова должен возвращаться,

с людьми знакомыми встречаться,

в колодцах полутёмных мчаться,

стыдиться слёз,

стыдиться слёз,

с рассудком здравым распрощаться

и воскресая в снах качаться,

и умирая просыпаться

под стук колёс,

под стук колёс.

Вадим Хавин

Размеренный стук колёсных пар на стыках рельс, качающее и подпрыгивающее движение пола тамбура, стремительное движение проносящихся мимо окон пейзажных мозаик, терпкий вкус табака; приятное, уносящее куда-то в иные реальности головокружение от первой после пробуждения затяжки, необъяснимо зримое, желанное предвкушение неожиданных перемен.

Виктор любил путешествовать в поездах дальнего следования: обожал пить из стакана с подстаканником особенного вкуса чай, наблюдать за сменой декораций ландшафта с верхней полки.

Ему нравилась неспешная вагонная суета, романтический флёр мимолётных знакомств и откровенных разговоров, доброжелательность случайных попутчиков, прогулки на полустанках, возможность при желании абстрагироваться от всего и всех просто напросто отвернувшись к стенке.

На горизонте появилась сине-белая полоска скорого рассвета, ехать оставалось совсем немного, но это совсем не радовало – дома его никто не ждал.

Впрочем, Виктор начал привыкать жить в одиночестве.

Скоро год как он невыносимо болезненно расстался с Ларисой. Нет, даже не так. Это она его бросила, предварительно ловко повернув обстоятельства развода таким образом, что Виктор остался ни с чем.

Ларка была заботливой, ласковой, нежной, игривой, терпеливой и послушной девочкой. Она заменила ему маму, которая слишком рано ушла из жизни. Четыре года Виктор купался в уютных и очень тёплых волнах семейного счастья, не замечая перемен в поведении любимой, пока Лариса не показала истинное лицо расчётливой хищницы.

Собственно ему некогда было следить за превращениями супруги из белой и пушистой домашней кошечки в дикое существо с горящими от алчности и похоти глазами.

Виктор работал, учился, параллельно выстраивал конструкцию собственного бизнеса, чтобы обеспечить комфортный быт для любимой женщины.

У него не было свободного времени и собственных желаний, их заменяла романтическая аура любовной игры, пылкая страсть в редкие минуты единения, безграничная вера в силу взаимных отношений, абсолютное доверие и восхищённое обожание.

Врождённые способности и энергичность позволяли Виктору неплохо зарабатывать. Он был беспредельно счастлив, что давало повод баловать любимого человечка, неукротимые фантазии которого росли и ширились соразмерно доходам.

Виктору не было дела до того, как и на что тратит семейный бюджет любимая. Его нисколько не смущало, что квартира и загородный дом оформлены на Ларису, что денежные средства, которые удавалось отложить впрок, ложились на её счёт в банке.

Лариса была его единственной религией, святость которой не обсуждалась.

Откуда было знать влюблённому, что миром правят эгоизм, цинизм, тщеславие, самолюбие и алчность? Ведь сам он таким не был.

Мир счастливого человека не приемлет тьму, он не видит фактов, которые не вписываются в личную систему ценностей.

Нет, Виктор не был легкомысленным и наивным. В среде предприимчивых соратников его считали железобетонным, несгибаемым.

Так, то про бизнес. Кто мог подумать, что нежная хрупкая женщина способна на подобное предательство и коварство.

Да, эти события уже в значительной мере поросли быльём, хотя…

Лариса всё ещё снилась Виктору одинокими ночами, он то и дело вёл с ней диалоги и дискуссии.

Собственно сейчас, ёжась от холода в тамбуре плацкартного вагона, он мысленно беседовал с ней, в десятитысячный раз вопрошая, –  “почему”, приводил доводы, отчаянно спорил, предполагая, что прежние отношения и любовь можно и нужно вернуть.

– Извините, –  послышалось за спиной, – не угостите девушку сигареткой?

Виктор не был готов вступать в дискуссию, его волновали и тревожили переживания из другой вселенной, где существовали только он и Лариса. Этот голос и нескромная просьба раздражали, были чужеродными, лишними.

Мужчина раздражённо, не оборачиваясь, протянул початую пачку.

– Если вас не затруднит, огонька… пожалуйста. Я ведь не курю, просто настроение гадкое, хоть чем-нибудь необходимо занять руки. Ещё раз, извините.

– Прикуривайте.

На Виктора серыми оленьими глазами в половину лица открыто и смело смотрела весьма привлекательная девушка, от целомудренного взгляда которой у него оборвалось дыхание. Просто застыло, прекратилось.

И сердце…

В груди гулко ухнуло, заклокотало, отправляя порывистыми толчками кровь на периферию сознания, в разных уголках которого неожиданно заколотился возбуждённый пульс.

– Не помешаю? Мне бы не хотелось показаться навязчивой. Все ещё спят, а я… сложно удержать в себе такое… если ни с кем не поделюсь, нет, не могу, не выдержу…

Девушка всё так же смотрела, словно ждала от Виктора каких-то действий, на что-то такое надеялась. “Да мне самому сейчас не по себе. Вот ведь навязалась!”

– Вика… меня Вика зовут, – на глазах случайной попутчицы заблестели слёзы, – я к жениху ездила… вот… две тысячи километров… на крайний север. Деньги на дорогу заняла, дурёха. В банке… кредит оформила. Думала обрадовать любимого, сюрприз хотела преподнести, подарков ему накупила, деликатесов всяких. Вина…

– Заболел что ли? К чему слёзы-то лить? Любовь, это же так здорово. Мечта! А мне б в девчоночку хорошую влюбиться… жизни нужно радоваться, глупая, а ты реветь вздумала.

– Можете со мной поговорить? Совсем чуточку. Спасибо! Я ему, оказывается, нафиг не нужна. Он мне замену успел найти. Я приехала, а он… Лёшка мой, с ней… синеглазая такая бесцветная пигалица с пустыми глазами, на потрёпанного воробышка похожая, худая как селёдка, в одной постели спит. Обидно. Я себя котёнком чувствую, которого на улицу выбросили.

– Так почему сама с ним не уехала, чего ждала, если так любишь?

– Мне доучиться нужно. Год всего до диплома осталось. Мы же с ним всё-всё заранее обговорили, а он… подлец, слышать о нём не хочу!

– И то верно. Предавший раз, на этом не остановится. А ты плюнь. Какие твои годы!

– Вот ты, то есть вы, смогли бы изменить любимой?

Виктора удивила и тронула одновременно неожиданная откровенность, настолько прямой вопрос, на который невозможно не ответить.

– Не знаю. Я не попадал в подобную ситуацию. У меня была замечательная жена, разве я мог