слов высокого о том, что соседей никого нет, а из действий и состояния невысокого мне стало ясно, что все намного, намного серьезней, чем я предполагал.

– Ты меня расстроил, мужик, сильно расстроил, за это я тебя кончу, в натуре базарю, – не оборачиваясь сказал вдруг невысокий.

Он произнес это просто, без угрозы, как констатацию свершившегося факта. Я все понял, мне не надо повторять по два раза очевидные вещи. В это время засвистел закипевший чайник. Борясь с пронизывающей болью в боку, я пополз на кухню. Невысокий даже не обернулся на мои движения, видимо считая, что копошения червяка перед тем, как его насадят на крючок не заслуживают внимания. Добравшись до плиты, я отключил газ. Превозмогая боль, я встал на ноги и открыл ящик со столовыми приборами и ножами. Стараясь не шуметь, вытащил свой любимый нож, с деревянной ручкой и тонким острым лезвием. Он всегда хорошо наточен, потому что в нашем доме только я занимаюсь разделкой мяса и рыбы, а делать это лучше всего острым ножом. Все произошло очень быстро. Вдруг прекратился звук сбрасываемых на пол книг, и быстрыми шагами на кухню вошел невысокий. Я стоял лицом ко входу, заведя руки назад, и опираясь ими о столешницу. Правая рука, в которой я сжимал нож, не была видна из-за спины. Не останавливаясь невысокий подошел ко мне. Он опустил обе руки вдоль тела, как делают боксеры прежде, чем встанут в стойку, и сжал кулаки. Не раздумывая и не сомневаясь ни секунды, понимая, что это мой единственный шанс, я коротко ударил его ножом в грудь. Невысокий совершенно не ожидал этого, его глаза широко открылись и почти сразу стали стеклянными. Мне неимоверно повезло, я попал ему в сердце. Он не сразу упал. Постояв еще секунд пять, будто раздумывая, невысокий свалился кулем на пол. Меня тут же вырвало на его ноги.

Я стоял согнувшись над распластанным телом невысокого, и вновь переживал ощущение, как нож входит в плоть, как негромко хрустят межреберные соединения, а самое главное, я ощущал легкую посмертную дрожь лишенного жизни тела, которое снова и снова вызвало у меня непреодолимый приступ тошноты. Вопреки воспитанию, жизненному опыту, у меня на душе не появилось и тени раскаяния от того, что я мгновение назад убил человека. Я просто переживал омерзение от встречи со смертью, и от того что мне было позволено сделать это, пусть даже в целях самообороны. Но в тоже время я и не чувствовал какой-нибудь жажды убийства, или чего-то в этом роде. На меня навалилась неимоверная усталость.

На звук упавшего тела из спальни прибежал высокий. Увидев на полу приятеля с ножом в сердце, он молча развернулся и кинулся к входной двери. Широко распахнув ее, высокий выскочил на лестничную площадку, и широкими прыжками буквально ссыпался вниз, марш за маршем. Почти одновременно хлопнула дверь подъезда и взревел двигатель тарантаса. Звук удаляющейся машины сразу замолк, поглощенный арками проходных дворов нашего старого квартала. Я с мертвым телом остался в одиночестве на кухне.

В воздухе витала крепкая смесь запаха крови, горячего металла, блевотины, ацетона и по-новому понятой свободы.