чувства вины и благодарности, но это был действительно подлый приём!

Часа через полтора, когда голос Феличе слегка охрип, солнце начало клониться к горизонту, а вытащенные из моря сокровища были рассортированы и частично очищены, так что их природа и назначение стали более ясны, Бо разрешил ей прерваться.

Можешь посмотреть, – он привалился спиной к борту, ногой пододвинул к себе корзину и, вынув крупный апельсин, вцепился в него зубами, даже не чистя. Сок брызнул во все стороны, потёк по подбородку, по голой груди, закапал на холщовые, рваные штаны.

Дикарь, – Феличе, шваркнув книгу на бухту, тут же ринулась к сокровищам. – О-о-о! Я их отчищу, приведу в порядок, и они засияют как прежде! Смотри – это витой золотой браслет с опалами! А вот это серебряный перстень с геммой³, символом Юноны, богини брака и семьи! О, а зеркало…. Видишь – на нём чеканка с изображением Боадицеи, королевы варваров из бриттского племени иценов? Это же настоящее сокровище – одно из немногих древних стеклянных зеркал! Их научились делать в первом веке нашей эры, но закат Римской империи и распространения христианства, порицавшего самолюбование, задержали развитие производства зеркал почти на тысячу лет!

Говори своими словами, Феличе! Я слышу те, что ты вычитыла в книгах.

Как могу, так и говорю! – она тряхнула тяжёлыми чёрными волосами и вцепилась в следующую находку. – Радовался бы тому, что я хоть что-то запомнила… А это пряжка для плаща, с морионом и хризолитом. Посмотри, какая тонкая работа – это зернение смогли повторить только в славянских землях через тысячу лет. Не хочу их продавать!

А надо. Ты заберёшь себе только зеркало. Остальное мы продадим на берегу и как следует повеселимся, – Бо рассмеялся, сжимая в ладони остатки фрукта.

А внизу ещё много?

Конечно. Я брал только то, что лежало на виду, – он усмехнулся и выкинул остатки апельсина за борт. – Зачем жадничать? Надо отметить место на нашей карте и в следующий раз провести больше времени на дне!

Пусти меня, – Феличе подалась вперёд, глядя на него горящими от ажиотажа глазами. – Я давно не ныряла!

Опять заблудишься, – Бо нахмурился и отрицательно покачал головой.

Тогда давай вдвоём! Мы уже оставляли корабль без присмотра и ничего не случалось. Поищем вместе, вытащим больше, погуляем подольше! – она вцепилась в его ногу, царапая ногтями кожу, и затрясла как покрытое спелыми плодами дерево. – Ну пожалуйста! Ну, Бо! Бо, Борха, Бо, пожалуйста!

Ладно. Но в следующий раз, сейчас уже поздно. Мы и так сможем отлично погулять на берегу, – расхохотавшись, он потрепал счастливо улыбающуюся Феличе по волосам. – Только не забудь, что у нас иол, а не грузовой танкер. Не надо тащить на борт слишком много.

Хорошо, – она согласно кивнула, а потом, в порыве благодарности, предложила: – Давай, я ещё почитаю?

* * * * * * *

Иногда, всего несколько раз в год, Марте хотелось закрыть лицо ладонями. Не бессильно, потирая уставшие веки; не нервно, скрывая слёзы; не в страхе, прячась от размазанного по шоссе тела бездомной собаки. Марта хотела закрыть лицо ладонями, спрятаться за лучшим щитом – переплетёнными пальцами, а через миг, раскрывшись, сломав все крепи, ограды и барьеры, развести руки, распахнуть глаза и увидеть нечто иное. Не стену в своей комнате, не кассу в круглосуточном супермаркете, не автобусную остановку или лица приятелей за столиком в гриль-баре. Пусть это будет не песчаный пляж или закат над бескрайними снегами. Даже городская свалка, вересковая пустошь или чужой двор стали бы чудом. Это было бы то, что не могло случиться, но всё же произошло.

Старый парк вместо бизнес-центра, успевший мелькнуть за открывающейся дверью автобуса. Кофейня, обрушивающая запахи сливок и вишни из раскрывшихся створок лифта. Горящее небо и пепел за собственным окном. Линейность путей и событий, предначертанность следственных связей, всего несколько раз в год заставляли Марту сдерживать злые слёзы – ну почему?! Почему этого нет?

Вот и сейчас, сидя на скамье катера, мчащегося по лазурным водам Тирренского моря, вспоминая здание аэропорта Ламеция Терме, Марта больше всего желала иного, другого, того, что пришло бы на смену сияющему солнцу и бескрайним водам, белозубому юноше, согласившемуся отвезти её на указанный остров по одной лишь записке с парой итальянских слов и суммой оплаты за услуги «водного такси». Парень то и дело что-то выкрикивал, закладывая лихие виражи по лёгким волнам, обдавая Марту кучей брызг, почти сразу высыхавших под жаркими лучами солнца. Она кричала ему, чтобы он перестал лихачить, но итальянец не понимал ни польского, ни немецкого, а на простое «Стоп» отреагировал буквально – с радостным смехом и издевательской улыбкой заглушил мотор, кивая в сторону видневшегося впереди острова с иглой маяка.

Через сорок минут, когда призрак острова обрёл плоть и стал огромным ломтём суши – сочным, зелёным, с серо-голубым галечным пляжем и красными камнями выступающих копьями скал – Марта перестала уже на что-то надеяться и что-либо желать. Она сжимала в ладони оговоренные двадцать евро, затребованные перевозчиком, и тупо смотрела на приближающийся пирс, на котором стояли двое. Издалека она не могла рассмотреть, кто именно это был, но полощущаяся на ветру белая длинная юбка выдавала маму – только она умела носить светлые вещи в любую погоду, всегда сохраняя их в чистоте и незапятнанности. Опознать её спутника Марте так и не удалось, хотя в том, что это был мужчина, она и не сомневалась. Кто ещё мог быть рядом с её матерью? Не Сандра же!

Когда катер, замедлив ход, поравнялся с пирсом, наглый водитель катера набросил петлю швартового троса на тумбу и протянул раскрытую ладонь поднимавшейся со скамьи Марте. Увидев это, спутник матери подошёл к краю пирса и небрежно, с отточенным высокомерием, бросил несколько слов на итальянском. Улыбчивый нахал тут же сник. Зябко поёжившись, он виновато ответил мужчине, даже пригнул голову, будто боялся, что тот набросится на него с кулаками, но кары не последовало. Вместо этого мужчина ловко ухватил Марту за руку и выдернул её из катера на деревянный настил пирса, покрытый старыми разводами соли. Через миг рядом с ней стоял дорожный чемодан, обмотанный плёнкой с наклейкой итальянской авиакомпании.

Vattene!⁴ – резко взмахнув рукой, велел незнакомец, и парень спешно принялся стягивать швартов обратно.

Милая! Мы уже заждались! – мать, наконец-то подобравшись к ней, тут же аккуратно прикоснулась своей щекой к её щеке, имитируя родительский поцелуй. Впрочем, даже в детстве Марте не доводилось торопливо стирать отпечаток маминой помады. Странно было бы, случись сейчас иное! Она с улыбкой