Мария Васильевна Колесникова ВОСХОЖДЕНИЕ НА ХОЛМ СЛАВЫ

Они условились с Катей встретиться в половине шестого возле Театра оперы и балета, а сейчас часы показывали немногим за полдень. Время было, и лейтенант Овчинников решил подняться на Холм Славы. Заветная мечта, которая до недавнего времени казалась почти неосуществимой: дважды во время отпусков пытался слетать в этот город, но оба раза возникали непреодолимые препятствия. Теперь он был здесь и уже ничто не могло помешать его намерению.

Он не сел в автобус: на Холм Славы нужно идти — так диктовало сердце. Он привык взбираться на горные кручи, потому не испытывал усталости. Чем выше поднимался, тем мощнее развертывалась панорама города. Когда сегодня утром, сойдя с самолета, Андрей Овчинников очутился на улицах этого города, его не покидало ощущение, будто все снится: такого города просто не могло быть! Изобилием памятников, скульптур, красивых старинных зданий, величавых церквей и соборов он напоминал гигантский музей под открытым небом. А небо было синее-синее, весеннее...

С высоты он любовался городом, так как сразу полюбил его, прилип к нему душой, и в то же время им овладела тягучая тоска. Пять театров, филармония, цирк, кинотеатры. Дворец культуры, картинная галерея, парки, широченные бульвары и проспекты, уютные площади с голубями, фонтаны, улочки, вымощенные брусчаткой. Окинув взглядом город с высоты, Андрей подумал: «Не поедет Катя на заставу!.. Не поедет...» Тут и гадать было нечего.

Он представил домики своей заставы, словно бы сбившиеся в кучу на высоком горном плато. На юге, по ту сторону границы, простиралась безлесная горная гряда, напоминающая стадо лежащих верблюдов. На севере, километрах в пяти от заставы, начиналась грязно-серая песчаная пустыня с чахлой растительностью. Каждую весну ветер из пустыни приносил тучи песка, ураган бушевал и день, и два, и неделю, а то и несколько недель, наметая вокруг строений барханы, — стоило высунуться из помещения, как песок набивался в ноздри, глаза, уши, скрипел на зубах. Туман пустыни — так это здесь называется. «Как вы живете в таком аду?» — однажды спросил известный артист у начальника погранзаставы майора Нефедова. Майор усмехнулся: «Мы охраняем Государственную границу. А это и есть наша жизнь...»

Конечно же, Катя, привыкшая к благам и высокой культуре прекрасного города, не захочет жить в горной пустыне, куда артисты, шефы, заглядывают раз в год.

Но Овчинников любил свою заставу и не променял бы ее ни на какую другую. Он любил ее суровость, необычность, сложность, хотя вслух никогда не говорил об этом. Он запомнил тот первый день, когда прилетел сюда на вертолете. Они какое-то время летели над пустыней, и сверху она казалась безжизненной, страшной, как бредовый сон. А утром Андрей встречал восход солнца, с немым изумлением оглядываясь по сторонам: инопланетный пейзаж! Предельная четкость линий в прозрачном воздухе. Горы окружали Овчинникова с трех сторон и словно бы с угрюмой улыбкой приветствовали его. На зеленых холмах резвились молодые варанчики. Иногда показывался старый злой варан, огромный, словно крокодил. Андрею сказали, что такой иногда может напасть на человека. В это не верилось. В каждой местности существуют свои небылицы. Вот перепелов и куропаток здесь было много. Они выпархивают из травы, не боятся человека. Плавно, без взмаха крыльев, кружили в бирюзовой вышине орлы.

Близость сопредельной стороны волновала. Какие там люди, чем живут?.. Знают ли они правду о жизни колхозников из долины?

Ему даже стало казаться странным, что некоторые молодые люди, стремясь жить в городах, ни разу не изведали прелести суровой, но просторной жизни, не подышали настоящим ветром, не ощутили беспредельности пространств, грозного дыхания гор и пустынь.

«Пески пустыни точно поют или зовут тебя, а иногда слышишь словно звуки разных музыкальных инструментов...» — так воспринял пустыню великий путешественник Марко Поло. «Удивительное дело, — размышлял Овчинников. — Мне нравится песок... и горы... и открытые пространства. А раньше я радовался только тайге».

Горный воздух пьянил, кружил голову, ноздри широко раздувались; он полной грудью вбирал в себя тонкие холодные ароматы горной пустыни. Щебетали саксаульные сойки. Ему показалось, что он когда-то уже испытывал все это. Во всяком случае, тут была его стихия. Звенел, пульсировал в лучах малинового солнца каменный мир, или, может быть, звенели голоса птиц, трепыхающихся над многогранными, словно груды хрусталя, островерхими скалами, над зарослями синего зверобоя и дымчатой полыни. Масса камня, оголенных, обдутых ветром красных глыб песчаника воспламеняли его фантазию. Они несли на себе отпечаток необычайного.

Тут много было причудливых скал. Когда светило солнце, они сверкали зелеными, розовыми, малиновыми и оранжевыми огоньками. Повсюду встречались заросли лопоухих кактусов с желтыми цветами, синих колючих шаров на упругих стеблях и красных маков. На фоне горного массива выделялась башнеобразная скала, она издали казалась искусственным сооружением. Овчинников любил горы и скалы. Он облазил все окрестности вокруг, отмечая мертвые пространства. Однажды в каменистых грядах его натренированный глаз открыл узкую щель. С трудом протиснувшись в нее, очутился в просторной пещере. Она оказалась сквозной, своеобразным природным туннелем. Таких пещер здесь было немало. Эта выводила к крутому обрыву. Внизу — лиловая пропасть, острые камни, полоска реки, шоссе, людские поселения, стада. Без веревки туда невозможно было спуститься, и там, внизу, приветливо зеленели сады, над крышами вились дымки, виднелись фигурки людей. Это была наша территория. Приложив бинокль к глазам, Овчинников мог наблюдать жизнь поселения. Он склонялся над лиловым миром, и никто из тех, живущих внизу, даже не подозревал о его существовании.

По объездному пути на машине можно было выбраться в долину минут за сорок, разумеется, при хорошей погоде. Овчинников бывал несколько раз там, в местных колхозах.

Чернобровые стройные девушки с туго заплетенными косами украдкой бросали на него взгляды, улыбались. Он был высок, русоволос и сероглаз, с резкими скулами. Должно быть, нравился девушкам. Одна из них, Азиза, при встречах обжигала его горячим взглядом. Однажды даже спросила: «Почему не бываете в нашем клубе?» Он отшутился: «Экономлю бензин. Сейчас вот нужно по делам разыскать комбайнера Эмро».

В колхозе были новые кирпичные дома, но сохранились и глинобитные домишки с навесами, под которыми хорошо сидеть в