ещё такие мальчишки, молокососы, не ходили на охоту, а этот — глядите! — отправился один-одинёшенек. Люди покачивали головами и предрекали: это добром не кончится. Женщины участливо поглядывали на Айкигу, и лицо её было сурово и печально.

— Он скоро вернётся! — пытались они её утешать.

— Пусть попробует, это ему будет хороший урок! — говорили охотники. — Недолго он там поохотится. А уж зато потом присмиреет и будет говорить потише.

Но прошёл день, и ещё день, и на третий день поднялся свирепый буран, а Киша всё не было. Айкига рвала на себе волосы и в знак великой скорби вымазала себе лицо сажей.

Женщины осуждали мужчин и упрекали их в том, что они так обошлись с мальчиком — послали его на верную смерть. А мужчины слушали молча и собирались идти на поиски тела, как только утихнет буран.

Однако на следующий день рано утром Киш вернулся в посёлок. Но вернулся он не пристыжённый. На плечах он нёс мясо. И выступал он внушительно, и речь его звучала заносчиво и гордо.

— Берите, мужчины, собак и нарты и ступайте по моему следу, — сказал он. — Идти вам придётся почти целый день. Там на льду вас ждёт много мяса — медведица и два больших медвежонка.

Айкига чуть не плакала от радости, но он встретил её громкие излияния, как подобает истинному мужчине.

— Довольно, мать Айкига, — промолвил он, — пойдём поедим. А после я лягу спать, потому что я устал.

И он вошёл в иглу и поел досыта. А после этого спал, не просыпаясь, целых двадцать часов.

Слова его сначала были встречены недоверчиво: они вызвали немало сомнений и споров. Охота на белого медведя — дело опасное, до трижды и три раза трижды подвергается опасности охотник, отважившийся пойти на медведицу с детёнышами. Мужчины никак не могли поверить, что мальчик Киш один своими руками совершил такое чудо. Но женщины твердили, что он ведь действительно принёс свежую медвежатину! И это было самым неоспоримым доводом против всяческих сомнений. Наконец они всё-таки собрались и двинулись в путь, ворча и сердито рассуждая между собой, что если даже мальчишка на самом деле всё это сделал, то уж, разумеется, ему и в голову не пришло освежевать тушу. А на Севере это надо делать сейчас же, как только убьёшь зверя. Если этого не сделать, мясо так застынет, что об него сломаешь лезвие самого острого ножа. А взвалить на нарты окоченелую тушу, в которой добрых триста фунтов^[2], и волочить потом эти нарты по неровному льду — нелёгкое дело. Однако, придя на место, они увидели, что Киш не только убил медведицу с медвежатами, в чём они сомневались до самой последней минуты, но выпотрошил туши и разделил каждую на четыре части по всем охотничьим правилам.

Так началась загадочная жизнь Киша, и тайна, окружавшая его, всё росла и росла по мере того, как один за другим проходили дни. В следующий свой поход Киш уложил молодого медведя. А ещё через месяц — крупного самца и самку. Обычно он уходил па три-четыря дня, но нередко пропадал на снежных равнинах и целую неделю. И он всегда отказывался, если кто-нибудь из охотников набивался пойти с ним, и люди дивились этому. «Да как же это он справляется? — допытывались они друг у друга, — Ведь он даже собаки с собой не берёт, а собака — большая подмога на охоте».

— Почему ты охотишься только на медведя? — решился как-то раз спросить его Клош-Кван.

И Киш рассудительно ответил ему:

— Всякий знает, что у медведя больше всего мяса.

Но всё же в посёлке стали поговаривать о колдовстве.

— Ему помогают злые духи, — завистливо твердили иные, — вот почему у него такая удачная охота. Разве это было бы возможно, если бы ему не помогали злые духи!

— А может быть, это не злые, а добрые духи? — возражали другие. — Ведь все знают, что отец его был великий охотник. Разве не может статься, что дух отца сопровождает его на охоту и учит его терпению, ловкости и искусству?

Но, так или иначе, Киш продолжал охотиться с большим успехом. И охотники, которые были не так удачливы или искусны, не раз уже доставляли в посёлок его добычу. А когда дело доходило до дележа, он всегда бывал справедлив. Как, бывало, его отец, так и Киш теперь строго следил за тем, чтобы самая хилая старуха и самый дряхлый старик получали справедливую долю. И себе оставлял не более того, что было необходимо. И люди стали относиться к нему не только с уважением, но даже с каким-то благоговейным страхом, и многие стали поговаривать, что неплохо было бы выбрать его вождём после старого Клош-Квана. И так велики были его подвиги, что все ждали, когда же он наконец появится на совете. Но он не являлся, а позвать его они стыдились.

— Я хочу построить себе новую иглу, — заявил Киш однажды Клош-Квану и ещё кое-кому из охотников, — Я хочу, чтобы у нас была большая иглу, где мы — мать Айкига и я — могли бы жить просторно и удобно.

— Что ж, это дело, — степенно отвечали они.

— Но мне некогда этим заняться. Моё дело — охота. Она отнимает у меня всё время. Я думаю, было бы справедливо, если бы мужчины и женщины нашего посёлка построили мне иглу — ведь они едят мясо, которое я приношу с охоты.

И ему выстроили иглу, такую большую, что она оказалась даже просторнее, чем жилище самого Клош-Квана. Киш с матерью перебрались туда, и впервые после смерти Бока Айкига зажила в довольстве. Но не только достаток скрашивал жизнь Айкиги — мать замечательного охотника, прославившегося столь необыкновенными подвигами, стала первой женщиной в посёлке. Женщины приходили к ней просить совета, а когда спорили между собой или ссорились с мужьями, они ссылались на её мудрые речи.

И всё же тайна чудесной охоты Киша продолжала удивлять всех, люди только об этом и толковали. И вот однажды Уг-Глук прямо в лицо обвинил Киша в колдовстве.

— Говорят про тебя, — зловеще сказал ему Уг-Глук, — что ты связался со злыми духами и они помогают тебе в охоте.

— Разве я приношу плохое мясо? — возразил ему Киш. — Разве в посёлке кто-нибудь заболел, поев его? Откуда ты знаешь, что мне помогает колдовство? Или это просто твои домыслы, просто тебя грызёт чёрная зависть?

И Уг-Глук отошёл пристыжённый, а женщины смеялись, глядя ему вслед. Но однажды вечером на совете после долгих пререканий решили послать соглядатаев по следам Киша, чтобы узнать, как это он так успешно охотится. И вот, когда Киш в следующий раз пошёл на охоту, двое молодых и самых искусных охотников во всём посёлке, Бим и Боун, осторожно пошли следом за ним, всячески стараясь, чтобы Киш их не заметил. Вернулись они только через пять дней.