***

Маринетт не спится.

Маринетт вздрагивает от мерного шума ночного города, который приглушённо раздаётся из-за слабо шевелящихся на ветру занавесок.

Маринетт уже которую ночь подряд не может сомкнуть глаза: в противном случае ужасная картина того, что могло произойти, ярко вспыхивает перед глазами.

Даже лёгкая дремота не помогает.

Летние ночи в этом году на удивление душные, жаркие и отвратительные. Из-за пота майка неприятно прилипает к коже, вызывая раздражение, а вентилятор, установленный у изголовья кровати, ни капли не помогает. Одеяло бесформенной кучей давно уже валяется на полу, а на простынях жарко, влажно и противно.

И ещё эти сны.

Сны, повторяющиеся каждую ночь, показывающие, что могло произойти, будь они с Котом Нуаром чуть менее расторопными и проворными.

С Котом…

С Адрианом.

Превращающийся в золотую пыль напарник — и по совместительству лучший друг и любимый парень — пожалуй, худшее зрелище после той холодной альтернативной вселенной, прожигающей до мурашек равнодушными голубыми глазами и отрешённым хриплым смехом бесконечного океана одиночества.

Им с Котом (Адрианом!) пришлось поневоле раскрыться друг перед другом в этом чёртовом лифте. Она никак не ожидала увидеть, забегая в стальную кабинку, как любовь её жизни, призывая квами неудачи, превращается в её дурашливого Котёнка. Впрочем, Маринетт видела, как он сам изумлённо таращился на неё своими яркими зеленющими глазами, когда розовые всполохи света трансформировали её в Ледибаг.

Всё случилось так абсурдно и нелепо.

Но в то же время Маринетт чувствовала, что всё было правильно.

Почти всё.

Всё, кроме того, что человек, которого она любила, тысячу раз умирал за неё, неуклюжую девушку Маринетт, которая, не сумев рассказать о своих чувствах, пыталась отречься от них.

Всё это было так нелепо, абсолютно нелепо, как выразилась бы Хлоя, узнай она о сложившейся ситуации.

Однако же…

Всё было правильным.

Всё, за исключением кошмаров Маринетт, которые стали преследовать её каждую ночь. Игры разума, воспалённого и измождённого раскрытием и возможных негативных последствий, зашли столь далеко, что Маринетт даже не нужно было засыпать: достаточно прикрыть глаза, чтобы увидеть, как алчущие тени скакали под веками.

Это оказалось очень болезненно.

Кот всегда заставлял её переживать за него, хоть Ледибаг и не показывала ему своего беспокойства. Но теперь, зная, что он был Адрианом…

Маринетт с криком, полного ужаса, подскакивает на кровати и, пытаясь, сообразить, где находится, утыкается лицом в дрожащие ладони.

Кошмары становятся всё более реалистичными.

Сегодня Маринетт побывала в искажённой версии событий, произошедших совсем недавно, когда была акуманизирована Кагами.

Она как наяву видит, как Нуар (Адриан-Адриан-Адриан!) падает прямо в светящийся шар света, доверив Леди самое дорогое, что было у него — собственную жизнь. Но у неё, к сожалению, ничего не выходит.

Ледибаг не успевает уничтожить заражённый предмет.

Злодейский хохот и отчаянный вопль боли режут по ушам, когда среди белого света вспыхивает зелёная вспышка — это Кагами отбирает кольцо и заставляет мучиться того, из-за кого оказалась заражена. А затем поворачивается к застывшей от шока Ледибаг и швыряет в неё телом поверженного напарника, который сломанной куклой падает у её ног.

— Не-е-ет! — Ледибаг на подкашивающихся ногах бросается к нему и…

…просыпается.

Тяжело дыша, Маринетт дрожащей рукой нащупывает кнопку от ночника. Оранжевый комок света тускло пронизывает темноту подобно светляку, и пляшущие тени напоминают о кошмарах, тонкой нитью тянущихся как будто бы из головы Маринетт.

Она отмахивается от них и прижимает колени к груди. Обнимает их и тихонько-тихонько плачет.

Проснувшаяся от крика Маринетт Тикки взволнованно подлетает к ней, трётся о мокрую от слёз щёку, стараясь показать, что её хозяйка не одна. Однако это не приносит должного спокойствия. Маринетт продолжает трясти, а воспоминания о кошмарах ярко вспыхивают перед внутренним взором.

— Мне… Нужно проветриться, — хрипло выдыхает Маринетт, с трудом выбираясь из влажной от пота постели.

Тикки вздыхает. Она прекрасно знает, что Маринетт подразумевает под «проветриться», и уже больше не сопротивляется. Если ей от этого станет лучше, спокойнее на душе… Тикки готова перевоплощать её столько, сколько Маринетт пожелает.

Минуты спустя, после того, как квами хорошенько подкрепляется, Ледибаг яркой красной стрелой мчится сквозь душную ночь по Парижу. Йо-йо привычно цепляется за крыши и парапеты, а Маринетт несётся вперёд и вперёд по знакомому, вызубренному маршруту. Пути, навсегда отпечатанному в голове.

Дома мелькают перед глазами; Эйфелева башня выскакивает перед ней и тут же пропадает из виду, стоит Леди свернуть в сторону. Она пролетает мимо многоэтажек и, наконец, попадает в элитный район, где расположены маленькими неприступными крепостями особняки и коттеджи. Но разве какие-то замки и охранные системы могут стать помехой для Ледибаг?..

Маринетт тенью проскальзывает через открытое настежь окно второго этажа известного многим поместья Агрестов, оказываясь в огромной неуютной комнате. После раскрытия она так часто здесь бывала… Ночью, разумеется. В другое время она так ещё и не приходила к нему, хотя Кот робко предлагал зайти к нему в гости.

Как забавно.

Днём, когда кошмары отступали и дремали на периферии сознания, Маринетт опасалась встречи с тем, кто волновал её сердце и душу, а вот с наступлением темноты — сама же и появлялась у него каждую ночь.

Какая ирония.

Мягко ступая по комнате, Маринетт приближается к беспокойно спящему на кровати Адриану. В противоположность ей он, наоборот, оказывается, кутается в одеяло, чуть ли не по подбородок натягивая его; мелкая дрожь сотрясает его тело, а сам он хмурится и что-то бормочет. Однако стоит Леди только коснуться ладонью его лба, проверяя, нет ли у него температуры, как Адриан тут же успокаивается. Дыхание его выравнивается, а тело расслабляется.

Маринетт тихо выдыхает и присаживается на самый краешек