Войдя внутрь, он вгляделся в полумрак, давая глазам привыкнуть к темноте. Билли посмотрел в дальний конец одноместной комнаты. Его мать и сестра лежали на двух кроватях у северной стены. Оба были мертвы. Их ночные рубашки были разрезаны, а животы выпотрошены. Пар поднимался из этих уродливых дыр, говоря ему, что они были живы еще совсем недавно.
Затем он перевел взгляд и дуло винтовки на того, кто пировал за длинным дубовым столом. Отвратительное седовласое существо с голодными глазами и кричащей маской из окровавленного железа на нижней части лица. Выкованные огнем клыки рвали орган, который Билли не мог точно идентифицировать, но знал, что он исходит из внутренностей его сородичей. Перед Пожирателем были разложены столовые приборы, изготовленные из полированной кости. Лопатка для тарелки и крышка черепа для суповой миски.
- Ты когда-нибудь слышал о партии Доннера юный Билли? - спросил его Железный Том.
Бледный и близкий к обмороку, Билли уставился на пожилого человека, которого знал и уважал все свои годы. Он едва узнал его за громоздким сооружением из кованого железа, болтов и петель, удерживаемых на месте прочными кожаными ремнями за головой старика. Он вспомнил, как Железный Том всегда ходил с мешком, перекинутым через правое плечо, отчего та сторона провисала, как будто под каким-то тяжелым грузом. Теперь он понял, что этот человек таскал с собой так скрытно.
- Я не знаю, - тупо ответил Билли. – Может быть в школе.
Когда он жевал, жилистые кусочки мяса прилипали к железным зубам.
- Обоз из восьмидесяти семи мужчин, женщин и детей, направлялся из Спрингфилда на запад в Калифорнию. Тогда безжалостный снег в Сьерра-Неваде остановил их как вкопанных, замерзших на месте возле озера Траки высоко в горах. Та зима была суровой и адской, полной сомнений, разочарований и голода. Сначала они съели то, что привезли с собой, а затем лошадей и мулов, а затем... Ну, тогда эти христиане оказались перед дилеммой, которая была одновременно безбожной и немыслимой.
Билли просто стоял и смотрел, как Железный Том говорит и ест, ест и говорит. Звуки влажной ткани, рвущейся между зубцами маски, вызвали что-то шевелящееся внутри мальчика... что-то, что должно было вызвать полное и абсолютное отвращение.
- Мне тогда было десять лет, я был примерно твоего возраста, - продолжал старик. - Моя мать заболела и умерла, потом мои младшие брат и сестра. Мы их не хоронили... Земля была промерзшей. Мы с отцом сидели в нашей повозке и смотрели друг на друга, мы были худыми и больными. Затем один человек из группы, человек с Юга по имени Даркхейвен, пришел к нам однажды ночью и сказал, что мы должны делать. Он был странным человеком; человеком со странными привычками и еще более странным аппетитом. То, чему он нас научил, сохранило нам жизнь той зимой, и к весне мы выбрались из этого замерзшего Ада живыми. Выжило только сорок восемь человек из отряда, мрачных и угрюмых, но на несколько фунтов тяжелее, чем мы были в начале путешествия. По большей части мы стараемся забыть тот уродливый опыт. Но время от времени, когда холод зимней ночи становится невыносимым, он высвобождает старые желания. Желания, которые так или иначе должны быть удовлетворены.
Что-то угрожало сокрушить Билли... Что-то темное и ужасающее, что жило глубоко внутри, где обитали отбросы души. Наблюдая, как пожилой кузнец ест вилкой и ножом, вырезанными из выбеленной белой кости, его рот стал влажным и горячим.
Железный Том посмотрел на него; его древние глаза лихорадочно блестели.
- Голод - жестокий господин, мальчик. Тот, который пилит и подталкивает тебя до тех пор, пока ты не должен что-то сделать - что угодно - просто чтобы заставить его оставить тебя в покое. Но я думаю, ты уже знаешь это, не так ли, Билли Скотт?
Желудок Билли заурчал, словно внутренний гром, и он возненавидел его за предательство.
-Да.
Железный Том похлопал по сиденью рядом с собой.
- Подойди ко мне. Сядь.
Когда Билли отложил оружие в сторону и сделал, как он просил, старик пододвинул к нему костяную пластину. На ней лежал пухлый бледный орган, который мог быть почкой.
- Моя мать всегда учила меня есть как цивилизованный человек. Я был воспитан на тонком фарфоре и столовом серебре. У меня не было ни того, ни другого в Сьеррах, поэтому я был вынужден импровизировать. Темная Гавань научила меня ничего не тратить впустую, использовать все мясо, шкуры, кости, природные материалы, данные Богом, чтобы их можно было взять и применить с пользой.
Ноздри десятилетнего мальчика наполнились запахом свежей крови, но это не вызвало у него отвращения. Вместо этого он обладал сладким, пьянящим ароматом, похожим на экзотический соус из какой-то чужой, хотя и запретной, страны.
- Вот. У меня есть кое-что, что я хотел бы тебе дать, - Железный Том полез в свой мешок и вытащил хитрое приспособление, сделанное из пожелтевшей кости, железных винтов и кожи. Он был намного меньше, чем предмет на нижней части лица старика, но был похож по конструкции и функциям. - Темная Гавань помогла мне построить моего первого Пожирателя. Теперь я передаю это тебе. Это помогает во время пира, особенно для дробления хрящей и растрескивания костей, чтобы получить нектар из костного мозга.
Чувствуя одновременно страх и возбуждение, Билли позволил Железному Тому крепко закрепить челюстной узел. Он пошевелил ртом, открывая и закрывая его. Клыки из резной и заостренной кости скрежетали друг о друга... Готовые и встревоженные.
- Ты хотел бы произнести молитву? - спросил его старик.
Мысль о том, чтобы благодарить за такую пищу, показалась ему богохульством.
- Нет, - просто сказал он.
Затем он опустил голову и принялся за еду.
***
Когда Билли Скотт стал взрослым, он вспоминал то февральское утро не со страхом, а с теплотой и нежностью.
Железный Том умер во сне осенью 1924 года и был похоронен на склоне холма недалеко от Каштанового кургана. Среди его вещей было найдено несколько предметов, но не его мешок, который был спрятан внутри его хижины.
Зима все еще сурова и неумолима в предгорьях Дымчатых гор. Иногда холод становится настолько невыносимым, что загоняет лесную дичь в укрытие своих нор, и люди ложатся спать с пустым желудком, пытаясь заснуть под лоскутными одеялами с беспокойством как в