— А сколько времени? — чтобы отвлечь себя, он вытащил телефон. Дисплей загорелся, — Восемь часов и четырнадцать минут, тринадцатое февраля. О, может, просто завтра День Святого Валентина? — Аманэ слегка покрутил в руках смартфон, — Кому она подарит шоколадку?
Он снова обошёл свой чёрный автомобиль, марка которого его особо не беспокоила, и присел за руль. Остаётся завести машину, но глаза смотрят на вырванный из её тетради рисунок с этим странным шатеном в непонятной кепке.
— Ну нет, в воображаемых друзей не влюбляются…
***
Хотя до встречи оставался один урок, Нэнэ уже сидела на крыше. Вчера ей сломали руку, и хорошо, что левую, иначе она бы не смогла прийти в школу. А одной рукой сложно вынуть из рюкзака что угодно, даже две очень маленькие коробки.
В квадратной лежала шоколадка для красивого и высокого учителя астрономии по имени Юги Аманэ. Нэнэ заметила его, когда только поступила сюда. Она правда не ожидала, что так вырастет, так похорошеет, будто красавчик из её фантазий. Но теперь это для неё не причина, а приятный повод посмеяться. И всё–таки старалась она вчера с яростью. «Отличный момент, чтобы признаться в любви, да?» — спросила она саму себя, томно вздыхая. Правая рука внезапно коснулась другой коробочки.
В прямоугольной, более длинной, лежал большой пончик с шоколадной глазурью для Ханако. Ханако, которого здесь нет.
Здесь — в мире, в котором она до сих пор не уверена. Что если это снова творение Четвёртой? Что если это её повторяющийся цикл ада, как у Сумирэ? Но она росла, и Аманэ тоже тёплый, как человек. Всё такое тёплое, живое. Она даже и не помнит, когда в последний раз видела чешуйки на своём теле.
Но вот его холод не исчез, она лишь стала острее его чувствовать, как и его присутствие. И этот голос, и его медленный, ехидный тон…
— Эй, этот пончик для–я–я…
— Да.
— Эй, отдай его мне…
— Нет, он для Ханако–куна.
— Но не пропадать же добру! И оплата…
— Я уже много чем пожертвовала. Я думала, что с самого начала трупа Русалки тебе достаточно.
Вот он задумчиво прикладывает палец к губам, вот отводит детский взгляд — и откуда у Нэнэ глаза на спине? Интуиция? Сколько ещё этот парень будет её преследовать? До конца школы? А он точно школьный дух?
— Мм, ну я ведь очень сложное желание исполнил…
— В чём подвох?
— Его нет. Или ты мне не веришь? — и снова он наклонился над ней. Его опустевшие глаза уже не пугали её, они стали чем–то привычным. Паршивая привычка без зависимости. Только вот воняло от него чем–то — не просто противным запахом, а отталкивающим запашком.
Труп Русалки, которую она выманила, чтобы он её убил. Отвратительная жизнь изгоя в жестоком детском доме с самого нового детства. Юги Аманэ, который видит её впервые и боится сильнее сближаться с юной ученицей, далёкий от неё, как никогда. Ноги, которые сами тянут её в женский туалет старого корпуса, а руки то и дело рисуют его лицо Ханако или тянутся к муке, словно у безумной. Что ему ещё нужно, как плата?
И странно, что теперь он относится к ней, как к младшей сестре, которую нужно обнять и успокоить прямо сейчас. Но его руки совершенно другие, в отличие от Ханако, слишком холодные, как снег в январе. С ним мертвецки холодно, но кого ещё у кого ещё можно загадать желание с проткнутым насквозь животом? Она даже не помнит, как умерла.
— Он идёт, — призрак первым заметил повернувшуюся ручку двери и хихикнул, — Наверное, узнал, что ты не была на физкультуре. Пока, Я–си–ро–тян!
— Да, пока, — не «прощай», он всё равно ещё вернётся, — Цукаса–кун.