class="book">   Адвокат Финнея из Полицейской федерации кашлянул и наклонился вперед: — Старший детектив, — сказал он с восточно-лондонским акцентом, который он счел нужным изобразить, — мой клиент ясно дал понять, что не намерен отвечать по этим вопросам. Это его право.

  — Господи, Чарли! — сказал Сиддонс, когда она столкнулась с ним в коридоре. «Какого черта отобрать право молчать у всех остальных дерьмов и оставить его таким, как Финни? Ты знаешь, что произойдет, не хуже меня. Ублюдок будет тянуть расследование сколько сможет, от стресса отпишется. Через пару лет он получит пенсию по инвалидности, и мы, черт возьми, ничего не сможем с этим поделать».

  Резник пошел на званый обед с Ханной, несколькими ее школьными друзьями, парой, у которой был дом в Западном Бриджфорде, и смотрел через открытую местность на реку. Там же был психотерапевт, художник-оформитель, сотрудник Национального совета по делам неполных семей. В перерывах между разговорами о своей работе, вине и спектаклях, о которых они читали, но не видели, они обсуждали очевидное нарушение закона и порядка, тревожный рост использования оружия.

  — Каково твое мнение, Чарли? — спросил терапевт, раскошелившись на спаржу. «Этот парень, которого застрелили. Полиция, ваши ребята, им не нужно было принимать такие крайние меры, не так ли? Он серьезно посмотрел на Резника. «Я хотел бы знать, что вы думаете».

  Резник подумал, что пора уходить. Он коснулся плеча Ханны, проходя мимо, и сделал именно это. Напряженный в машине, злой, он думал, что едет домой, но ехал не туда.

  Линн открыла дверь своей квартиры, волосы собраны назад, макияжа нет, белая мужская рубашка с разорванным воротником, мешковатые джинсы. — Что-то случилось, — сказала она.

  "Нет."

  Она закрыла за ним дверь, и он оглядел захламленную комнату; поверхности, покрытые коробками старых бумаг, фотографий.

  "Похороны?" он спросил.

  "Вчерашний день."

  Он кивнул.

  «Я мог бы поставить чайник, чай…»

  Но он уже тянулся к ней, и она никак не могла вспомнить, как и он, ту тропинку, по которой они неуклюже пробирались с дивана на пол и с пола на кровать.

  «Это принадлежало моему отцу, — сказала она позже. Рубашка каким-то образом запуталась между ними, и Линн вытащила ее и встряхнула, опустив, как флаг, на бледно-голубое узорчатое одеяло.

  Когда она наклонилась вперед, Резник поцеловал ее в спину, в бок, между бедром и ребрами, в грудь.

  — Я думаю, — весело сказала она, — мы могли бы сейчас выпить чаю, не так ли?

  Он посмотрел на часы: было больше часа, ближе к двум.

  Когда через несколько минут она стояла в дверях, голая, почти позируя, с большой кружкой в ​​каждой руке, он почувствовал… что? - взволнованный? Гордый?

  — Похороны, — сказал он, когда она снова легла в постель, и они вдвоем откинулись на подушки. "Как оно было?"

  «О, странно. Как будто это не происходило как-то, не со мной. Моя мама, она была в правильном состоянии. Вы знаете, продолжайте. Я был так занят, беспокоясь о ней… Я полагаю, что это ударит по мне через несколько дней». Опустив голову, она поцеловала Резника в плечо. — Наверное, я был рад за него. Мой папа. Что он пошел, когда он сделал. Лучше, чем затягивать».

  Он подумал, что она сейчас заплачет, но она фыркнула, сжала его руку и снова потянулась за чаем.

  Когда он снова заметил часы, было без четверти три.

  "Ты хочешь пойти?" — спросила Линн.

  Он покачал головой. "Нет."

  Очнувшись позже, Линн, сгорбившись, сказала: «Чарли, почему тебе так комфортно?»

  Ответа не было: он спал.

  Когда они, наконец, проснулись, на улице уже начинало светать, и Линн прижала к лицу белую рубашку отца.

  Королевская прокуратура сообщила Резнику, что в силу того, что они видели до сих пор, в вопросе о незаконной покупке, ношении или разрядке огнестрельного оружия в общественном месте с конкретной целью причинения вреда, было недостаточно доказательств для судебного разбирательства. против Дрю Валентайна.

  За получение краденого и нечестную помощь в его утилизации Гэри Принс был приговорен к двум годам тюремного заключения, автоматически сокращенным до восемнадцати месяцев. Ванесса сразу же устроилась стюардессой на круизный лайнер на Азорские острова.

  При расследовании смерти Эвана Донахи коронер вынес вердикт об убийстве неизвестным лицом или лицами.

  Пол Финни встал рано, в воскресенье; допрос шел теперь, так и иначе, уже почти две недели. Сиддонс бездельничал, привлекая своих коллег, друзей, снова и снова, всегда держа над головой обвинение в двоеженстве.

  Он заварил себе чашку чая и немного посидел на кухне, просматривая спортивные страницы. Ноттс выложился на сто двадцать. Что это был за спектакль? Дети уже спустились, во всяком случае, двое, смотрели телевизор, и он заварил для всех большой чайник чая, отнес жене чашку вместе с обрывками бумаг.

  «Просто ушла на заклинание. Вернусь через час.

  Лаура красила старую буфетную в коттедже, ярко-желтые пятна на ее руках и волосах, а также на волосах Адама. «Позвольте мне просто закончить этот кусок здесь», — сказала она. — Я поставлю чайник.

  — Почему бы нам сначала не прогуляться?

  Они бродили по дорожке и обратно, не торопясь, Адам большую часть пути ехал на плечах Финни, пиная его каблуками, дергая за волосы.

  Он