свидетелями. Но они даже понятия не имеют. Сегодня им нужно бояться не миссис Прайс.

Им нужно бояться меня.

Я вытащил руку из рюкзака с девятимиллиметровым Глоком моего отца, крепко сжимая ладонь с указательным пальцем на спусковом крючке, а остальными — на рукоятке. Все закричали, даже миссис Прайс. Нужно их контролировать. Нужно заставить их замолчать. Не хочу привлекать нежелательное внимание. Мне не нужно, чтобы это было хуже, чем я уже спланировал.

— Я сказал, заткнись! — прошипел я.

Я сначала направил пистолет на миссис Прайс. Она упала на пол. Я не мог не улыбнуться. Все эти годы, когда она кричала нам о неравенстве… Все эти годы, когда она считала себя неприкасаемой. Приятно было видеть её падение. Я поворачиваю пистолет, чтобы направить на одноклассников. Некоторые из них съёживались за руками, как будто у них была сила остановить пулю, если я решу выстрелить, в то время как другие пытались залезть под их столы. Садистская часть меня была удивлена, что никто не попытался на меня броситься. Никто не пытался отобрать у меня пистолет. Никто не пытался контролировать ситуацию. Я рад. Мне не нужны звуки выстрелов. Ещё нет. Это разрушило бы всё, что я планировал. Тот факт, что они все окаменели… Это должно упростить управление ими…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Было странно видеть миссис Прайс сидящей в первом ряду среди учеников, которые так её презирали. Не только потому, что я привык видеть, как она перед классом кого-то ругает, но… Выражение её лица… Слёзы на глазах, бледный цвет кожи… Дрожащая… Она дрожит. Я такого раньше не видел. Не у женщины, которая изображает себя такой властной. Кстати, говоря о «властности»… Я часто слышал, как Пирс разговаривает со своей маленькой бандой, обсуждая, будет ли миссис Прайс хорошо выглядеть в облегающем латексе с кнутом в руке? Большинство участников группы сказали, что она будет. Некоторые из них даже признались, что мастурбировали при мысли о ней… Один из группы сказал, что выпуклость её пениса портит общий вид. Увидев её, сидящей вот здесь… В ней нет ничего мужественного. Нет ничего властного. Она ничто. Может, мне стоит заставить её встать и доказать Пирсу и его банде, что у неё нет члена, спрятанного под её чёрной юбкой-карандаш? Нет, это нечестно. Речь идёт не о том, чтобы принижать её, несмотря на то, что она заставляет нас проходить изо дня в день. В конце концов, она просто старается держать нас под контролем. Вне школы она, наверное, человек. В глубине души. Где-то глубоко.

— Что ты делаешь? — спросила она кротким голосом.

Должен признаться, она меня удивила. Бóльшую часть времени в её голосе было много мужественности, но не сейчас. Теперь она говорила, как испуганная маленькая девочка. Если бы вы не видели, с кем я разговариваю, вас можно было бы простить, если бы вы подумали, что это говорит одна из многих учениц школы.

Я не ответил ей. Вместо этого я потянулся к стопке её папок, которые она положила на стол, когда впервые вошла в кабинет, и взял ту, которая была помечена как «регистрация». Я открыл её на первой странице; список имён мальчиков и девочек, которые должны сидеть передо мной на этом уроке.

— Когда я назову ваше имя, — сказал я, — скажите, пожалуйста, что вы здесь.

Одно за другим я называл различные имена из списка передо мной, не то чтобы этот список мне был нужен. Я знал их имена; это же мои одноклассники. Люди, которые мучили меня изо дня в день в течение последних двух лет, будь то оскорбления или физическое насилие. Я никогда не забуду их имён. И после сегодняшнего дня они так же не забудут моё имя. Через несколько минут перекличка была сделана. Для разнообразия все присутствовали. Хорошо. Я бы не хотел, чтобы они это пропустили.

Я отложил папку и окинул взглядом класс. Всё же жаль, что некоторые из них здесь и должны быть свидетелями этого. В классе двадцати пяти человек есть такие, как я. Они не заслуживают быть здесь. Они не заслуживают того, что происходит. Однако у меня нет выбора, кроме как включить их. Если я их отпущу, они наверняка кому-нибудь сообщат, что здесь происходит. Если бы я был на их месте, я бы пошёл за помощью, если бы меня выпустили. Мой взгляд остановился на Ребекке Кларк, которая сидела в центральном ряду класса практически у стены. Ребекка была одной из самых обсуждаемых девочек в классе. Она была больше сосредоточена на том, чтобы переспать с как можно бóльшим количеством мальчиков, чем на том, чтобы впитывать полезную информацию. Если верить слухам, а у меня нет причин в них сомневаться, она проглотила больше спермы, чем я проглотил горячей пищи. Конечно, она изо всех сил пытается привлечь внимание мальчиков своей внешностью; длинные тёмные волосы до её миниатюрной талии и большой груди, подчёркнутой обтягивающей школьной рубашкой. В отличие от многих других девушек, которые носили брюки, она всегда выбирала юбку. В перерывах на обед она даже находила время, чтобы немного скрутить её, чтобы показать больше ног. Иногда она закатывала её так сильно, что вы не могли бы подумать о ней как более чем о ремне. Я думаю, она будет беременна к восемнадцати годам.

Ребекка держала в руке мобильный телефон и отчаянно нажимала кнопки. Я взял пистолет со стола и направил его прямо на неё, глядя в прицел. Немного страшно, как можно было легко покончить с её маленькой никчёмной жизнью прямо сейчас. Простое нажатие моего указательного пальца — и её мозги обрызгают Дэвида Барлоу, сидевшего позади неё. Бедный Дэвид. Он один из хороших. Когда я не жалел себя, я жалел его. В отличие от Ребекки, мы оба, по крайней мере, очень старались в классе. Бóльшую часть времени мы просто изо всех сил пытались «понять это». Наша глупость была отличным источником развлечения для других одноклассников — некоторые из них были так же сбиты с толку, как Дэвид и я, тем, чему нас учили. Единственная разница была в том, что им было всё равно.

— Ребекка, — сказал я.

Мой голос был спокойным. Нет смысла кричать. Не нужно. Не всё время у меня есть пистолет. Ребекка подняла глаза и застыла, когда поняла, что смотрит в дуло девятимиллиметрового оружия.

— Будь хорошей девочкой, передай мне свой мобильный телефон…

— Я ничего не делала… — пыталась она мне сказать.

Насколько глупый, по её мнению, я? Что ж, скоро она поймёт, что со мной нужно считаться. Она поняла, что её слова бесполезны, и медленно встала.

— Пожалуйста, не стреляй… — захныкала она.

Она выглядит напуганной, но её трудно жалеть. Каждый раз, когда я смотрю на неё, я вспоминаю ту ночь; её рука на моей ноге, её дыхание на моём ухе, слова, которые она прошептала, блеск в её глазах, когда она сжала мою промежность…

— Я