говорит глашатай, приподнимая парчу, и Переяслав опускает руку в сосуд.
Всё замерло в ожидании.
Все глаза устремились на Переяслава. Он глядит в сторону Зореньки и улыбается светлой улыбкой.
Вот потянулась рука обратно. Дело сделано. Возврата нет. Зоренька перестала дышать, ноги её подкашиваются.
Переяслав поднял высоко руку с зажатым в ней жребием. Среди молчания и тишины раздаётся его твёрдый голос:
— Я так уверен в своём счастье, что не хочу и глядеть на камень!
И он со всего размаху бросил камень в реку.
— Какой же у тебя был? — закричал в испуге глашатай.
— Конечно, белый! — воскликнул Переяслав. — Мое счастье всегда со мной. Вынь и посмотри, какой остался в сосуде. Там должен остаться красный.
Вынули из чаши камень. Никто, кажется, не дышал, пока его вынимали. Даже царь Косарь и тот чуть не задохся. — Гляди! — радостно воскликнул Переяслав. Глашатай положил на ладонь вынутый камень и громко объявил всем: — Остался красный! Гром рукоплесканий встретил этот ответ. Хлопали в ладоши знатные гости, хлопали посланники соседних царей и ханов, хлопали придворные свидетели, кричали и стучали радостно зрители и дружина. А царь Косарь сидел и глядел, точно не понимал ничего; глядел направо, глядел налево и видел только одно: что все радуются и что теперь уже ничего не поделаешь. «Напредсказал, собака звездочёт!» Зоренька бросилась отцу на шею и, рыдая от счастья, целовала его и обливала слезами. Палач развязал цепи и с грохотом бросил их на помост. Переяслав под звуки труб и новых рукоплесканий сошёл с помоста и направился прямо к Зореньке, взял её за руку и громко спросил Косаря: — Отвечай при всём народе: отдаёшь ли мне ясную Зореньку в жёны? Опять всё затихло. Все глаза устремились на них троих. Царь Косарь снял шапку, почесал затылок и молча положил Пёреяславу обе руки на плечи и трижды поцеловался с ним. И когда целовался, успел шепнуть, чтобы никто другой не слышал: — Ну и хитёр же ты, зятюшка! Переяслав ему в ответ тоже шепнул, когда целовался: — Ну и ты, батюшка, тоже не промах! На том и покончили. Объявили помолвку, гостей пригласили и вскоре сыграли весёлую свадьбу. Зореньке казалось, что счастливей её нет никого на свете. И царь Косарь был доволен зятем, но всё же не мог примириться с мыслью, что тот у него «перенял славу» самого умного человека на свете. — На то он и Переяслав! — сказал Косарю однажды звездочёт, с которым они опять встретились после охоты. — Погоди, он у тебя ещё и не то переймёт! Всему своё время. Царь Косарь ему ответил: — Ну, это ты по печным горшкам так видишь, а не по звёздам! Однако домой он вернулся не в духе и весь вечер покряхтывал и почёсывал затылок, а ночью плохо спал и всё думал: «Ах, звездочёт-лиходей! Ах, собачий ты сын, чего напредсказал ты на мою голову!» 1921
Бродил однажды пастух Демьян по лужайке с длинным кнутом на плече. Делать ему было нечего, а день стоял жаркий, и решил Демьян искупаться в речке.
Разделся и только влез в воду, глядит — на дне под ногами что-то блестит. Место было мелкое; он окунулся и достал с песка маленькую светлую подковку, величиной с человеческое ухо. Вертит её в руках и не понимает, на что она может годиться.
— Разве козла подковать, — смеётся Демьян сам с собою, — а то куда годна такая малявка?
Взял он подковку обеими руками за оба конца и только хотел попробовать разогнуть или сломать, как на берегу появилась женщина, вся в белой серебряной одежде. Демьян даже смутился и ушёл в воду по самую шею. Глядит из речки одна Демьянова голова и слушает, как женщина его поздравляет:
— Твоё счастье, Демьянушка: нашёл ты такой клад, какому равного нет во всём белом свете.
— А что мне с ним делать? — спрашивает Демьян из воды и глядит то на белую женщину, то на подковку.
— Иди отпирай скорей двери, входи в подземный дворец и бери оттуда всё, что захочется, что понравится. Сколько хочешь бери. Но только одно помни: не оставь там самого лучшего.
— А что там самое лучшее?
— Прислони-ка подкову вот к этому камню, — указала рукой женщина. И опять повторила: — Бери всего сколько хочешь, покуда не будешь доволен. Но когда назад пойдёшь, то не забудь унести с собой самое лучшее.
И исчезла белая женщина.
Ничего не понимает Демьян. Огляделся по сторонам: видит перед собой на берегу большой камень, у самой воды лежит. Шагнул к нему и прислонил подковку, как говорила женщина.
И вдруг разломился камень надвое, открылись за ним железные двери, широко распахнулись сами собой, и перед Демьяном — роскошный дворец. Как только протянет он куда свою подковку, как только прислонит её к чему, так все затворы перед ним растворяются, все замки отпираются, и идёт Демьян как хозяин, куда только вздумается.
Куда ни войдёт, везде несметные богатства лежат. В одном месте громадная гора овса, да какого: тяжёлого, золотистого! В другом месте рожь, в третьем пшеница: такого зерна белоярого Демьян никогда и во сне не видывал. А дальше — крупа, потом орехи, ягоды, яблоки, горох — всего не перечтёшь.
«Ну, дело! — думает он. — Тут не то что себя самого прокормишь, а на целый город на сто лет хватит, да ещё останется».
Идёт дальше и только дивится: огромные чаны стоят с молоком, с мёдом, с шипучей водой.
«Ну-ну! — радуется Демьян. — Раздостал я себе богатство!»
Беда только в том, что взошёл он сюда прямо из речки, как был — нагишом. Ни карманов, ни рубашки, ни шапки — ничего нет, не во что положить.
Вокруг него великое множество всякого добра, а вот насыпать во что, или во что завернуть, или в чём унести — этого ничего нет. А в две горсти много не положишь.
«Надо бы сбегать домой, мешков натаскать да к берегу подвести лошадь с телегой!»
Идёт дальше Демьян — полны комнаты серебра; дальше — полны комнаты золота; ещё дальше — драгоценные камни: зелёные, красные, синие, белые — все блестят, горят самоцветными лучами. Глаза разбегаются; неизвестно, на что и глядеть, чего желать, что брать. И что здесь самое лучшее, не понимает Демьян, не может впопыхах разобраться.
«Надо скорей за мешками бежать», — одно только и ясно ему. Да ещё досадно, что не во что сейчас положить хоть немножко.
«И что я, дурак, шапку давеча не надел! Хоть бы в неё!»
Чтоб не ошибиться и не забыть взять самое лучшее, Демьян нахватал в обе горсти драгоценных камней всех сортов и цветов
Вынули из чаши камень. Никто, кажется, не дышал, пока его вынимали. Даже царь Косарь и тот чуть не задохся. — Гляди! — радостно воскликнул Переяслав. Глашатай положил на ладонь вынутый камень и громко объявил всем: — Остался красный! Гром рукоплесканий встретил этот ответ. Хлопали в ладоши знатные гости, хлопали посланники соседних царей и ханов, хлопали придворные свидетели, кричали и стучали радостно зрители и дружина. А царь Косарь сидел и глядел, точно не понимал ничего; глядел направо, глядел налево и видел только одно: что все радуются и что теперь уже ничего не поделаешь. «Напредсказал, собака звездочёт!» Зоренька бросилась отцу на шею и, рыдая от счастья, целовала его и обливала слезами. Палач развязал цепи и с грохотом бросил их на помост. Переяслав под звуки труб и новых рукоплесканий сошёл с помоста и направился прямо к Зореньке, взял её за руку и громко спросил Косаря: — Отвечай при всём народе: отдаёшь ли мне ясную Зореньку в жёны? Опять всё затихло. Все глаза устремились на них троих. Царь Косарь снял шапку, почесал затылок и молча положил Пёреяславу обе руки на плечи и трижды поцеловался с ним. И когда целовался, успел шепнуть, чтобы никто другой не слышал: — Ну и хитёр же ты, зятюшка! Переяслав ему в ответ тоже шепнул, когда целовался: — Ну и ты, батюшка, тоже не промах! На том и покончили. Объявили помолвку, гостей пригласили и вскоре сыграли весёлую свадьбу. Зореньке казалось, что счастливей её нет никого на свете. И царь Косарь был доволен зятем, но всё же не мог примириться с мыслью, что тот у него «перенял славу» самого умного человека на свете. — На то он и Переяслав! — сказал Косарю однажды звездочёт, с которым они опять встретились после охоты. — Погоди, он у тебя ещё и не то переймёт! Всему своё время. Царь Косарь ему ответил: — Ну, это ты по печным горшкам так видишь, а не по звёздам! Однако домой он вернулся не в духе и весь вечер покряхтывал и почёсывал затылок, а ночью плохо спал и всё думал: «Ах, звездочёт-лиходей! Ах, собачий ты сын, чего напредсказал ты на мою голову!» 1921
САМОЕ ЛУЧШЕЕ
Бродил однажды пастух Демьян по лужайке с длинным кнутом на плече. Делать ему было нечего, а день стоял жаркий, и решил Демьян искупаться в речке.
Разделся и только влез в воду, глядит — на дне под ногами что-то блестит. Место было мелкое; он окунулся и достал с песка маленькую светлую подковку, величиной с человеческое ухо. Вертит её в руках и не понимает, на что она может годиться.
— Разве козла подковать, — смеётся Демьян сам с собою, — а то куда годна такая малявка?
Взял он подковку обеими руками за оба конца и только хотел попробовать разогнуть или сломать, как на берегу появилась женщина, вся в белой серебряной одежде. Демьян даже смутился и ушёл в воду по самую шею. Глядит из речки одна Демьянова голова и слушает, как женщина его поздравляет:
— Твоё счастье, Демьянушка: нашёл ты такой клад, какому равного нет во всём белом свете.
— А что мне с ним делать? — спрашивает Демьян из воды и глядит то на белую женщину, то на подковку.
— Иди отпирай скорей двери, входи в подземный дворец и бери оттуда всё, что захочется, что понравится. Сколько хочешь бери. Но только одно помни: не оставь там самого лучшего.
— А что там самое лучшее?
— Прислони-ка подкову вот к этому камню, — указала рукой женщина. И опять повторила: — Бери всего сколько хочешь, покуда не будешь доволен. Но когда назад пойдёшь, то не забудь унести с собой самое лучшее.
И исчезла белая женщина.
Ничего не понимает Демьян. Огляделся по сторонам: видит перед собой на берегу большой камень, у самой воды лежит. Шагнул к нему и прислонил подковку, как говорила женщина.
И вдруг разломился камень надвое, открылись за ним железные двери, широко распахнулись сами собой, и перед Демьяном — роскошный дворец. Как только протянет он куда свою подковку, как только прислонит её к чему, так все затворы перед ним растворяются, все замки отпираются, и идёт Демьян как хозяин, куда только вздумается.
Куда ни войдёт, везде несметные богатства лежат. В одном месте громадная гора овса, да какого: тяжёлого, золотистого! В другом месте рожь, в третьем пшеница: такого зерна белоярого Демьян никогда и во сне не видывал. А дальше — крупа, потом орехи, ягоды, яблоки, горох — всего не перечтёшь.
«Ну, дело! — думает он. — Тут не то что себя самого прокормишь, а на целый город на сто лет хватит, да ещё останется».
Идёт дальше и только дивится: огромные чаны стоят с молоком, с мёдом, с шипучей водой.
«Ну-ну! — радуется Демьян. — Раздостал я себе богатство!»
Беда только в том, что взошёл он сюда прямо из речки, как был — нагишом. Ни карманов, ни рубашки, ни шапки — ничего нет, не во что положить.
Вокруг него великое множество всякого добра, а вот насыпать во что, или во что завернуть, или в чём унести — этого ничего нет. А в две горсти много не положишь.
«Надо бы сбегать домой, мешков натаскать да к берегу подвести лошадь с телегой!»
Идёт дальше Демьян — полны комнаты серебра; дальше — полны комнаты золота; ещё дальше — драгоценные камни: зелёные, красные, синие, белые — все блестят, горят самоцветными лучами. Глаза разбегаются; неизвестно, на что и глядеть, чего желать, что брать. И что здесь самое лучшее, не понимает Демьян, не может впопыхах разобраться.
«Надо скорей за мешками бежать», — одно только и ясно ему. Да ещё досадно, что не во что сейчас положить хоть немножко.
«И что я, дурак, шапку давеча не надел! Хоть бы в неё!»
Чтоб не ошибиться и не забыть взять самое лучшее, Демьян нахватал в обе горсти драгоценных камней всех сортов и цветов