девушке на помощь всемогущий Делоро^[5].

Вернулась она домой, а отца нет: ушел на охоту. Что тут делать? Собралась она, да и побрела куда глаза глядят.

Шла она, шла, пока не дошла до владений соседнего короля. Нанялась в услужение к королю. И так как была она прекрасна, ее приставили к королевичу. Приглянулась королевичу девица, ох и приглянулась! Стал он ласково расспрашивать ее, откуда она, чья дочь. Девушка рассказала все как есть. Выслушал ее королевич и недолго думая решил обвенчаться с красавицей королевной. Он тут же назначил день свадьбы.

О баро Девла^[6]! Что потом случилось! Вернулся цыганский король с охоты и видит: дочери и след простыл. Но он не рассердился, не думайте, он был хитрый-прехитрый! Он отстегнул свою саблю и приказал ей найти девушку и сделать так, чтобы девушка от нее, от сабли отяжелела. А еще он велел сабле отрубить у дочери руки и принести их ему.

Сабля послушно отправилась на поиски королевны, нашла ее, отрубила красавице обе руки по локоть и унесла их с собой. Король позвал попа, чтобы обвенчаться с руками дочери своей. Но Делоро близко к сердцу принял судьбу красавицы, и как только король переступил порог церкви и взглянул на его святое тело, тотчас же свалился замертво. Так пришел конец королю Цыгании — страны, которой никогда не было.

Тем временем дочь короля готовилась к свадьбе. Она заказала себе такое подвенечное платье, в котором не было видно, что ее руки обрублены до локтей. А живот у королевны все рос да рос, ведь она, бедняжка, была беременна. И за свадебным столом она старалась сесть так, чтобы скрыть и недостаток, и излишек…

Есть, бедняжка, ничего, конечно, не могла, до еды ли ей было? Напрасно подносили ей самые вкусные блюда — она отказалась даже от жаркого из цыплят, хотя это было ее любимое кушанье. Короли, приглашенные на пир, начали уже перешептываться, что невеста очень хороша собой, да жаль, что ничего не ест и молчит.

Начались танцы, и стали просить ее гости-короли потанцевать с ними, потому что всем она понравилась и не было такой красавицы во всем мире. Молодой муж тоже стал звать ее танцевать, а когда она отказалась, взял да и вывел ее в круг.

Вот тогда-то все стало ясно. Напрасно молоденькая королева пыталась объяснить, что она невинна. Муж приказал своим слугам выбросить ее в свинарник.

Нэ, ашунес^[7], что из всего этого вышло! Делоро случайно посмотрел вниз на землю, заглянул в свинарник короля и тут же подозвал к себе святого Петра.

— Поди-ка сюда, сынок, — сказал он ему. — Видишь вон того маленького романо чаво^[8], что собирается появиться на свет? Ну, так будь же ему крестным отцом.

А молоденькой королеве стало совсем плохо, потому что пришло ей время родить. И вот родила она сыночка. В эту самую минуту святой Петр подошел к дверям хлева.

Поздоровался он с юной матерью и говорит ей:

— Возьми, дочь моя, младенца и покорми.

— О, горе мне, как же я возьму его, мой добрый господин, когда у меня отрублены по локоть обе руки.

— Возьми, возьми, раз я тебе говорю.

Девушка потянулась к ребенку и — о Делоро баро! — обе руки ее тотчас же отросли. А святой Петр дал малютке одежду и осыпал юную мать бриллиантами.

На рассвете в хлев пришли королевские слуги, чтобы унести косточки девицы: они решили, что ее разорвали свиньи. Но хлев уже был объят пламенем — он загорелся от искр бриллиантов. И вот из огня вышли святой Петр и юная мать с младенцем на руках целы и невредимы, потому что они в огне не горели.

Сломя голову помчались слуги докладывать обо всем королевичу. Прибежал королевич к жене и просит простить его, говорит, что не знал он, что она невинна. Но молоденькая королева не ответила ему ни слова. А святой Петр дал ей экипаж, запряженный шестеркой лошадей, и молоденькая королева со своим ребёнком укатила, даже не оглянулась.

Если, бродя по свету, вы когда-нибудь попадете в Цыганию, скажите там, что узнали всю эту историю от меня.

Но только если вас спросят.

•

— А в самом деле, была ли когда-нибудь Цыгания? — спрашивал у меня всякий раз малыш Кико в конце этой сказки. Я ее часто рассказывал детишкам. Ну, подумайте сами, можно ли к каждой тележке с углем придумать новую сказку? Я, конечно, и говорю ему:

— Да откуда мне знать это? Я сам был еще совсем маленьким найко^[9], когда отец поставил меня к наковальне сюда, в яму, — с тех пор я никуда не ходил дальше переезда. Была ли Цыгания или нет — спроси у гаджо^[10]: они лучше знают, они ученые. Мы знаем только одно — то, чего не знают гаджо. Мы знаем, кто, еще не начав работать, уже роет себе могилу. Ты спроси любого гаджо — не скажет. А вот я отвечу тебе: мы, гвоздари. Потому что едва мы выходим из того возраста, когда дробят уголь, как каждому из нас отец дает в руки лопату и говорит:

— Ну-ка, вырой себе яму, сын мой.

Ну и роешь, а когда выроешь, становишься в нее и работаешь, покуда не изведет тебя кашель, Так откуда тебе знать, что было и чего не было? Одно только и знаешь: работать, Чтоб сделать ежедневно кило два костылей, а там — покойной ночи. Гаджо даже невдомек, что ромы работают на него, чтобы у него было красиво дома. Кто изготовляет плотничью скобу? Кто кует рогульчатый гвоздь? А корабельный? А каблучный? — Ром. А кто знает об этом? — Тоже ром. Больше никто не знает. Знают только, что цыгане вшивые, что они крадут и что нет у нас чести. Даже в песне сказано об этом:

Это кара божья на нас

Поверьте уж вы мне, старому рому. Случилось это еще тогда, когда наш святой и всемогущий бог раздавал людям ремесла. Послал он святого Петра за цыганом.

А цыган и тогда уже жил в халупе на краю деревни. Заходит к нему святой Петр и видит: лежит цыган на земляном полу, вернее, на соломе, и гоняет мух с живота.

— Ты что это делаешь, морэ^[11]? — спрашивает у него святой Петр.

— Разве не видите? — нагло отвечает тот. — Что мне еще делать? Ремеслом не наделили, вот и гоняю мух.

— Неверно это! — говорит святой Петр. — Ступай-ка ты к святому и всемогущему богу, он наделит ремеслом и тебя. Аль ждешь, что господь сам принесет тебе ремесло на подносе?

— Да ладно, мне не к спеху, — говорит мудрый цыган. — Вы присядьте, ваша милость. Жалко, нечем вас попотчевать, но жена моя