зажатый меж пальцев этот прозрачный миниатюрный сосуд.

– Пей! – повелел ей отец, – Открой пробку, выпей всё! – рекомендовал Акаш.

– Нет, – недоверчиво взглянула на него девочка.

– Что значит «нет»? Мирра! Сними колпачок и пей! Сейчас же! Пока не поздно! – прикрикнул он на неё..

– Ты хочешь меня отравить, как в той сказке про принцев Сириллы! – опасалась она, вспоминая сюжет о нападающем войске, когда ничего не оставалось, и смерть от яда была куда лучшим исходом, чем пытки, унижения, темница и неизбежная публичная казнь в лапах чудовищного врага.

– Это была не сказка, девочка моя, а один из тяжких грехов твоего отца, то бишь меня… – отвёл взор Акаш, но тут же вернул, глядя на дочку, – А в этом пузырьке кровь твоих предков. Его держал при себе мой прадедушка, когда его обратили в носферату. Держал на экстренный случай. Она пробудит в тебе давние силы. Силы не только мои и твоей мамы, но нечто куда большее! Таким эликсиром пользуются, желая получить знания своего рода. Вещь редкая, собираемая из поколения в поколения, мало кто знает о возможностях такой крови… Пей, девочка моя и ничего не бойся. Мы теперь всегда будем с тобой!

Архимаг, мастеря левой рукой и сверкающим посохом рыжеватые вихри, негодующая тёмная чародейка и даже обескураженная остроухая воительница сейчас глядели на стеклянный сосуд, вероятно, имея на тот каждый свои какие-то личные и давно продуманные планы. Они глазам не могли поверить, что даже, заполучив шкатулку и вторую половинку ключа от Акаша, собрав их вместе, никто из них не достиг желаемого.

– Всё! – раздался сзади недовольный звонкий голос Локдерана, сотрясая всех, и девочку в спину пронзил насквозь чёрно-белый клинок, выйдя обагрившимся лезвием из ткани сарафана под областью солнечного сплетения, проскоблив по нижнему правому ребру.

– Мирра-а-а-а-а! – закричал Акаш, протягивая руку и переполняясь чёрно-фиолетовой аурой от злости.

Вздрогнувшие пальцы выронили колбу, и та разлетелась на мелкие осколки, разбившись о камень. Собираемые веками капли крови разлились по земле, впитываясь в почву и исчезая навсегда, оставляя лишь небольшие следы на выступах булыжников и кусочках поблёскивавшего стекла.

– Хватит этой беготни и болтовни! – заявлял рыцарь, – Итак потеряли слишком многих!

– Я тебя уничтожу! Я вас всех… – угрожающе кричал им Акаш.

– Твой приговор давно вынесен, твои прегрешения никогда не простят, очистительный огонь избавит тебя от плоти, а нас от твоего существования! – направил свой посох со столбом яростного пламени на некроманта Зик, испуская накопленную в сплетённом за это время заклинании энергию.

Застывший детский взор карих глаз глядел, как хищный огонь срывал куски кожи и обгладывал остов её отца, охватывая того столь мощной и безудержной силой огненной стихии, что никакие некромантические ауры уже не помогали. Он погиб быстрее, чем она, прямо перед ней, у неё на глазах.

Девочка была ещё жива, не спадая с лезвия, ощущая и холод безжалостного одиночества, и разгоравшуюся ненависть, и нестерпимую адскую боль не столько от пронзившего её плоть меча, сколько от утраты обоих родителей и жестокости окружавших её неотступных врагов, преследовавших их несколько последних лет и не давших нигде осесть, найти покой и зажить нормальной жизнью… Она медленно повернула голову, насколько могла оглянуться на проткнувшего её Локдерана.

– Сердце… выше… – произнесли детские губы.

– Что? – скривился тот, не веря, как она вообще может всё ещё двигаться, дышать и говорить.

– Целиться… надо было… в сердце… – схватилась девочка за окровавленное торчащее лезвие, и то засверкало волнами по всей длине, заструившимися от места прикосновения к рукоятке и переходя на всю броню аристократа.

Металл на нём начал плавиться, покрывая ожогами его кожу, так что тот выпустил таящий меч и поспешил отпрянуть от не желающей просто так умирать девчонки. Расплавленный клинок пал яркими каплями на землю и камни, расплескавшись ожогами по детским ногам, видневшимся из-под расшитого народными орнаментами сарафана, но ту, казалось, собственные раны уже не заботили.

Дыра в груди затянулась за несколько мгновений. Сквозь оставленную в ткани прорезь это хорошо видели изумлённые лица оставшейся четвёрки. Кусочки от застывших капель метала сами отскочили от нежной юной кожи, а следы от них быстро исчезли. Что рыцарь, что его сподвижники не могли поверить собственным глазам.

– Испортил сарафан, вот дурачок, – вздохнула она, пальцами водя спереди по прорези на сиреневой ткани, оставшейся после меча.

– Сколько ж в тебе понамешано! – восклицал архимаг, словно изучая глазами стоявшую перед ними Мирру.

– Не нужна мне никакая склянка! – сердито фыркнула она, опустив голову, переводя взор от обугленного скелета отца и гневно уставившись на остальных исподлобья.

Волосы её зашевелились и вздымались, вокруг образовывался магический вихрь, а за спиной начали проявляться преисполненные россыпью звёздного сияния полупрозрачные перепончатые крылья, сотканы из энергии космической тьмы, чёрной материи, к которой обращаются некоторые волшебники типа её отца и её тётки.

Лицо Локдерана дрожало, он поверить не мог в происходящее. Лишившись оружия, он просто не знал, что и делать, да ещё и тело болело от полученных ожогов едва не обратившейся в раскалённую жижу оплавившейся брони. От неё, изуродованной нагревом, сейчас всё ещё исходил пар, так что даже схватиться, расстегнуть и всё скинуть было практически невозможно. Он покатился по земле прочь, не в силах вылезти из разгорячённого плена. И только наличие исцеляющего дара как-то спасало, затягивая раны и залечивая ожоги.

Первой из троицы, стоявшей перед Миррой, в себя от шока пришла Сирильда, выхватив свои ножи и рванув в прыжке к девочке, целясь в грудную клетку, намереваясь уж в этот раз точно пронзить её сердце. Но клинки в его руках погнулись от удара, частично раскрошившись, оставляя остроухую женщину в не меньшем изумлении.

– Слишком поздно! – сурово сказала ей девочка и коснулась сама грудной клетки соперницы, дотянувшись ладонью.

Участившийся стук сердца заслышали все вокруг. Тело воительницы задрожало, погнутые кленки выскочили, а непонимающий почти парализованный взгляд мог лишь ответно смотреть в озлобившиеся на весь мир детские глаза Мирры. Из носа Сирильды начала течь кровь, однако, не скатываясь вниз по лицу и одежде, как то всегда бывает, а притягиваясь в сторону девочки каплями по воздуху.

Вскоре у полуэльфийки закровоточили глаза и уши. Было видно, как под кожей пульсируют и набухают все