только для выполнения поставленных задач, но и для паршивенькой жизни.

Любопытно поозирался по помещению, маскируя взгляд массажом шеи и головы. Судя по имеющимся материалам, обычная паршивенькая кочегарка первой половины ХХ века, сохранившаяся кое-где в провинции, а местами и в крупных городах. Небольшое ведомственное производство на углю в скромных объединениях. Скорее всего, обогревает несколько небольших зданий посредством труб. Согревают воду в большом баке в кочегарке и гоняют по трубопроводу.

Для работников – ручной труд с небольшой зарплатой. Отсюда все работники – малограмотные пьяницы и бездельники. Кто еще польстится на такой грязный бесперспективный труд? Видимо его реципиент на это согласился, что уже говорит о его невысоком уровне. Мда-с. Очень маломощное и неэффективное производство. То ли людей греют, то ли окружающую природу. Уже к середине ХХI века такие кочегарки исчезли из жизни. А пока вот существуют.

В кочегарке было темновато. У топки немолодой человек в довольно грязной и ободранной рабочей одежде вяло кидал уголь, знаменуя производственный процесс. Видно его было плохо, поскольку маломощная лампочка под потолком с трудом давала минимум света. И небольшое окно с грязным треснутым стеклом не очень-то помогало ей в этом благородном занятии.

Может это и к лучшему. В кочегарке грязно и обшарпанно, примитивная мебель – по минимуму. Два столярных стола, две самодельных табуретки, принесенный или стащенный откуда-то довольно приличный жесткий стул, две железных кровати с замызганным давно (никогда?) не мытым бельем – вся обстановка этого симбиоза производственного и жилого помещения.

До Кости прошла информация от реципиента. Работающий – один из Ичей. Такое прозвище, когда-то, еще до него, было наделено двум напарникам – МитрИЧу и ИвановИЧу. Два окончания отчеств их в шутку обобщили – Ичи. Прозвище привязалось, и оба старика принимали его уже почти как имя, данное при рождении, совсем на него не обижаясь. Не злое и не обидное, почти, как свое.

Два Ича – два напарника – вместе с ним составляли весь трудовой коллектив кочегарки и два его постоянных собутыльника. Два друга и родственника-через-бутылку, как уже грустно пошутил Костя.

Напарник, накидав угля в топку, поковылял по кочегарке, сел рядом, жадно отпив воды из того же чайника.

– Проснулся, Миша? – обратился к он к Косте, видя, что тот шевелится, – не забывай, тебе к двум на смену, – показал он на настенные часы, – а хорошо мы вчера подискутировали под водочку да портвейн, – перешел он на более актуальную тему, – не осталось похмелится? А то еле двигаюсь.

А то бы и не видно. Как он вообще работает в таком разбитом состоянии?

– Не знаю, Митрич – честно сказал Костя, – поройся в шкафу с одеждой, может и есть что в тряпках, что найдешь, все твое.

Нет, с РСФСР Костя не промахнулся, Ичи явно этнически русские и живут в русскоязычной среде, а как на счет Москвы? Такая кочегарка скорее в провинциальном городе, а не в столице. Реципиент молчит, его это явно не интересует, а Ича не будешь же спрашивать в лоб – я в Москве или нет? Это и для старика будет слишком. С сумасшедшим никто общаться не захочет.

Единственно, что могло быть положительным для него в этом нелепом хронопрыжке – в таком луже человеческого общения хронопутешественника враги наверняка искать не будут. Хотя бы это. Больше радоваться нечему.

Митрич, получив направление, обрадовано принялся бренчать пустыми бутылками от водки и портвейна, мечтая найти хотя бы сто грамм. А Костя как бы лег приходить в себя с похмелья. И пить ему нельзя – впереди рабочая смена! Митрич не приставал – и сам мучался не меньше и понимал, что, если напарник опохмелится, то вполне вероятно, что его уже никто не сменит.

На самом деле, хронопутешественнику, после общего переноса сознания, надо было провести еще тонкую отладку личности в новое тело. Сейчас в человеческом разуме было два хозяина – один Костя, а другой – прежний собственник, допившийся до такого состояния, что у него начались психические расстройства. Надо было оттеснить его на второй план, убрав от рычагов управления разумом и телом. Пусть там сидит потихоньку в уголке разума.

Митрич обрадовано загудел, видимо, что-то нашел в шкафу, и рванулся к обеденному столу за закуской. Костя уголком глаза увидел, что Ич держит в руках три водочные бутылки с жидкостью на дне. В совокупности это почти бутылка водки и старик обрадовался возможности опохмелиться. А с учетом объема – напиться в стельку. Благо рабочий день у него заканчивался.

Пьяница в сознании опечалился и потребовал «сесть на хвост» – выпить и закусить вместе с Ичем. Бутылки-то общие! Такого количества водки хватит опохмелиться и на двоих. Похоже, этого забулдыгу в жизни больше ничего не интересовало. Только выпить и закусить. У него контроль над телом отняли, а он все о водке мечтает. Понятно, почему программа выбрала именно его.

Он ушел в контролируемый сон и начал работать с этим любителем спиртного. Этот этап был весьма сложным, но выучен настолько тщательно, что нужны только время и покой. В итоге, через несколько часов разум был детально отрегулирован и готов работать по задачам Кости.

Он выдохнул сивушным духом (самому стало противно), со вздохом сел, что должно было означать готовность к работе. И так уже часы показывали около двух пополудни. Поискал глазами напарника в нехорошем предчувствии. Как они столько пьют?

Митрич при помощи «классической русской» нализался до зеленых человечков, но кое-что еще ощущал, поскольку понимал, что до двух остается на работе. Увидев очухавшегося Костю, он провел инструктаж:

– Сказано, ниже тридцати не опускать, мороз на улице, – пробурчал он из последних сил и в изнеможении сполз с табурета на пол.

Костя сразу же посмотрел на манометр и невольно выругался (сказывалось влияние реципиента). Какой тридцать, стрелка твердо ушла ниже двадцати. Этот алкаш Митрич в борьбе с зеленым змием в последние часы совсем не подбрасывал уголь в топку, занимаясь исключительно общением с водкой. Записной оратор!

Костя взялся за лопату и принялся кидать уголь, раскочегаривая по новой топку. Судя по холоду и сгущающуюся темень, он прилетел в ХХ веке в зимний период. Даешь нормальное тепло!

Понадобилось загрузить солидный объем топлива, пока топка начала повышать температуру, в том числе и в самом помещении кочегарки, где тоже существенно похолодало. Догнав до уровня тридцати пяти делений на манометре, Костя пока остановился. Уголь – не дрова, температуру подержит. А излишнее топливо ни к чему хорошему не приводит.

Пора было ему