боялась, что в таком состоянии лишь расстрою его. А пока что мне придётся довольствоваться знанием, что он со временем вернётся к нам.

Я огляделась в поисках стула, на котором просидела все свои посещения, и обнаружила его в углу. Отпустив папину руку, я пошла за стулом.

Папа издал невнятный звук, и я рванула обратно к койке.

— Я тут.

Он взглянул на меня и на этот раз он склонил голову в мою сторону, чтобы получше разглядеть. С его губ сорвалось моё имя и у меня перехватило дыхание.

— Джесси.

Я склонилась его обнять. Я отчаянно нуждалась в этом объятии.

— Я так сильно по тебе соскучилась, — прошептала я, прижавшись к его груди.

Он промолчал, но спустя несколько секунд он положил руку мне на спину. От успокаивающего веса его руки я ощутила, будто потерянная частичка меня вновь вернулась на своё место.

Скрипя сердцем, я разомкнула объятие и выпрямилась. Меня затопило душевным теплом, когда он слабо улыбнулся мне и потянулся к моей руке, которой я держалась за спинку койки. Я ухватилась за его большую руку и попыталась сдержать грозившие политься слёзы. Я должна была быть сильной ради него и мамы, и показать им, что единственной их заботой должно было быть выздоровление.

— Мама? — его голос едва был слышен, но беспокойство в его глазах всё сказало за него.

— Она тут, — я отступила и указала на койку за моей спиной. — Доктор сказал, что она скоро очнётся.

Он напрягся, чтобы приподнять голову и посмотреть на маму, лежавшую на другой койке. Я уловила момент, когда он увидел её, по тому, как его черты лица смягчились и всё его тело, казалось, расслабилось. Он снова посмотрел на меня.

— Как… долго?

Я не решалась ответить, не зная, спрашивает ли он как долго они были в больнице или как долго они считались пропавшими.

Он сжал пальцы на моей ладони.

— Как… долго… пропадали?

— Месяц, — в его глазах вспыхнуло потрясение, и заранее предугадав его реакцию, я добавила: — Вас нашли две недели назад, и с тех пор вы находитесь в больнице.

Он нахмурился, глядя в потолок, словно пытался вспомнить, и я видела, как он начал раздражаться, когда воспоминания не пришли. Я стиснула его руку.

— Это из-за лекарств. Доктор сказал, что потребуется время на возвращение памяти.

Хмурость исчезла, и он снова посмотрел на меня.

— Ты… Финч?

— У нас всё отлично. Я тайком приносила его сюда по возможности. Он мне всю плешь проест за то, что не взяла его с собой сегодня.

Папа улыбнулся, и в этот миг я поняла, что с ним всё будет хорошо. Впереди его ждал сложный путь восстановления, но если кто и был достаточно силён, чтобы пройти его, то однозначно он.

Следующие полчаса я провела, уверяя его, что дома всё было хорошо, аккуратно опуская все моменты, связанные с моей новой карьерой, и большую часть из того, что произошло в моей жизни в его отсутствие. Исключив охоту, их поиски и Лукаса, особо и рассказывать то было нечего, но складывалось впечатление, что из-за действия наркотиков он был не в себе, чтобы заметить дыры в моём рассказе.

Немного погодя он стал выглядеть измученным, и я видела, что он испытывает боль. Он никогда бы в этом не признался, поэтому я сказала, что схожу за водой, и отправилась искать медсестру. Я отыскала Глорию, одну из постоянных сестёр этого этажа, и она посоветовалась с доктором Редди сколько обезболивающего ввести отцу.

Я ждала, пока она закончит разговор с доктором по телефону, как вдруг заметила знакомую фигуру, выходящую с лестничной клетки.

— Теннин, — я поспешила к нему. — Ты получил моё сообщение.

Он изогнул бровь.

— Да, все двадцать восемь.

Я улыбнулась. Последние две недели я звонила ему два раза в день, и я нисколечко не чувствовала себя виноватой за переполненную голосовую почту.

— В твоих сообщениях ничего не говорилось, кроме того, что нашлись твои родители и надо наложить на них чары. Не хочешь ввести меня в курс дела?

Я кивнула и огляделась по сторонам в поисках места для разговора тет-а-тет. Небольшой зал ожидания был не особо приватной зоной, но там никого не было, так что вполне сойдёт. Стараясь говорить тихо, я дала ему сокращённую версию событий в доме Рогина.

После того, как всё произошло, я поняла, что всё это время Теннин знал об истинной личности Лукаса. В конце концов, Лукас был Принцем Неблагого Двора. Я не обиделась на Теннина за утаивание, поскольку понимала, насколько лояльны фейри были к своей королевской чете. Да и он пытался предупредить меня, постоянно твердя, что я должна держаться подальше от Лукаса и его парней

— Теперь понимаешь, почему мне необходимо наложить на родителей защитные чары, — сказала я, завершая свой рассказ.

Теннин плотно сжал губы.

— Мои чары очень сильные, но Стража Королевы Анвин безжалостна. Если они придут за твоими родителями, тебе потребуется самая сильная защита.

— И что это значит?

Страх сковал меня. Неужели он пытался сказать, что его магия не сможет остановить Королевских Стражей?

— А это значит, что мне придётся наложить несколько слоёв защиты, — он улыбнулся. — Не переживай. Думаешь, твои родители позволили бы мне наложить защиту на ваш дом, если бы мои чары не были бы одними из самых лучших?

Мы шли к палате родителей, когда из неё вышла Глория и ободряюще улыбнулась мне. Персонал тут был просто великолепным, и я буду скучать по ним, когда родителей переведут в реабилитационный центр.

Приставленный для охраны агент, жестом попросил нас остановиться.

— Несанкционированное посещение запрещено.

— Теннин друг семьи, и он здесь по моей просьбе, — сказала я ему.

Агент покачал головой.

— Нет разрешения, нет доступа.

Я скрестила руки.

— Тогда позвоните своему начальству и получите разрешение, наш друг войдёт в палату.

Мы вперились друг в друга взглядом и играли в гляделки хороших десять секунд, прежде чем он резко кивнул и вытащил телефон. Мы с Теннином отошли в сторону, пока агент связывался со своим руководством.

Теннин тихо присвистнул, как только мы оказались вне зоны слышимости.

— А ты прошла большой путь от девочки, появившейся нежданно-негаданно в моей квартире в ноябре, и меня, прям, подрывает сказать, что ты очень