густого, непроходимого кустарника и пелены тумана, висевшего над зарослями.

Мальчику не удалось настичь Мартынка. А как было бы хорошо поймать его! Наверное, он, зрячий, и сообщил кобзарям о том, что к ним подъехал отряд жолнеров. Ведь сам слепой не мог узнать, что полковник рядом и его можно схватить за горло?.. Он уже встречал этого поводыря. Маленький восьмилетний невзрачный мальчуган, в одной рубахе, без штанов. Вот поймать бы такого и… Мальчик задумался над тем, как бы он наказал этого маленького преступника. А толпа редела, празднично разнаряженные люди покидали это страшное место. К удивлению мальчика, люди с отвращением смотрели на мертвеца с вывалившимся синим, грязным языком, не проявляя никакой жалости к нему и не осуждая слепого казака. Наоборот, женщины посмелее даже стыдили жолнеров за то, что те «слепому бедняге связали веревками руки».

«Слепого беднягу», босого, в изодранной сорочке, но по-прежнему грозного, с высоко поднятой головой, уводили от места, где он задушил полковника.

За площадью, на крутом берегу реки, стояла придорожная, еще совсем новая каменная корчма, построенная когда-то Феодосием Чигириным. Теперь она принадлежала Даниловичу — чигиринскому старосте, и ее арендовал ловкий шинкарь, живший где-то возле Жолквы. Пан Данилович уступил ему только небольшой домик с каменным подвалом, а большой дом, стоявший рядом, занял под староство. Туда жолнеры и повели коренастого слепого кобзаря. Отец мальчика, урядник Чигиринского староства, остался возле трупа, накрыл его кереей, оставленной на седле гнедого коня.

— Папа, — обратился мальчик к отцу больше для того, чтобы показать присутствующим ребятам, какой большой начальник его отец, — за что он его? Это полковник, папа?

— Уходи, Зиновий, домой. Сию же минуту… Бродишь тут среди толпы вот этих сопливых наливайковцев сорванцов… Пука, вы, голопузые, марш к своим матерям! Не то велю жолнерам…

— А вы попробуйте!.. Вон своего мазунчика с блестящей бляхой на пузе прогоните к маме. «Сорванцы»… — отозвался кто-то из ребят, передразнивая урядника, говорившего с польским акцентом.

— Ха-ха-ха!.. К мамке в пазушку!.. — хохотали ребята.

Зиновий растерянно оглядывался вокруг. Ему надо идти домой, а путь преграждает толпа задиристых мальчишек. Он еще не сознавал, чем именно эти ребята привлекли его, вызывая нечто похожее на зависть. Но он понял, что не должен уронить своего достоинства в их глазах. И тут же двинулся прямо на них. Даже руку убрал с бляхи и, не выказывая ни малейшего колебания, молча направился к толпе, посматривая слегка прищуренными глазами то в одну, то в другую сторону.

Хохот сразу оборвался. Мальчишки, сбившись в кучу, постепенно отступали к реке. Решительность сына урядника привела их в замешательство. Они расступились и дали Зиновию проход, искоса поглядывая на его отца, стоявшего возле трупа.

2

Во дворе Чигиринского староства стояли на привязи несколько лошадей. Среди оседланных коней, на которых джуры^[5] ездили, выполняя поручения урядника, находился и Карый, жеребчик Зиновия. Мальчик отвязал его и вывел на середину двора, к колодцу, возле которого на каменных упорах стояло большое деревянное корыто. Он всегда пользовался им, чтобы с него вскочить в татарское седло, на своего резвого жеребчика. В это время во двор вошел отец в сопровождении двух жолнеров и двух казаков. «Наверное, гонцы поедут к подстаросте в Корсунь», — подумал Зиновий, давая коню напиться.

Отец сказал что-то жолнерам и подошел к сыну. Молча помог Зиновию взнуздать Карого и сесть в седло.

— Поедешь по верхней дороге, а то у Тясьмина еще испугать могут. Распустились люди…

— Батя, его здесь, в Чигирине, на кол посадят? — не удержался мальчик, чтобы не спросить отца о таком интересном событии.

— Это не детского ума дело, поезжай-ка поскорее, — озабоченно, но внешне довольно спокойно ответил отец, отводя коня Зиновия от корыта.

— Ясно, что не детского ума дело, взрослые будут казнить. Но все же интересно… Вон те «сорванцы наливайки», наверное, увидят… Батя, а кто такой Наливайко?

Отец настороженно оглянулся, потом гневно посмотрел на сына и прошептал:

— А ну-ка, живее поезжай к матери! Ишь захотелось на казнь наливайковца посмотреть… И без тебя обойдется! Да смотри мне — со двора ни шагу!..

От удара нагайки конь встал на дыбы, но мальчик, уже опытный наездник, только крепко вцепился в загривок. Выехав за ворота, он пришпорил жеребчика. Тот что есть силы поскакал по дороге на взгорье, словно распластавшись над землей. Карый хорошо знал эту дорогу, им не нужно было управлять.

Уже высоко на холме, когда Чигирин остался позади в лощине и мальчик был уверен, что отец не наблюдает за ним, он придержал разогнавшегося коня. Вокруг холмы, глубокие овраги, перелески, а он один едет по этой дороге. «Распустились люди, — говорит отец. — У Тясьмина еще испугать могут». А здесь? Разве вон в том глубоком овраге или густом кустарнике нельзя спрятаться и потом испугать? О, еще и как! Но почему именно сегодня, когда около самого управления староством слепой кобзарь душит коронного полковника, кто-то должен испугать его? Много раз он ездил по этой дороге вместе с отцом, с казаком или один, как сегодня…

«Да смотри мне — со двора ни шагу!» — вспомнил он слова, сказанные отцом. Интересно, любят ли чигиринские ребята своих отцов-казаков, когда они вот так ворчат на них? А может быть, на казацких детей так не ворчат? «Распустились люди», — теперь им некогда ворчать на этих «сорванцов»…

Несколько возбужденный происшествием на площади, а потом гневом отца и быстрой верховой ездой, мальчик иными глазами смотрел на зеленые бугорки волнистого ковыля, перемежавшиеся с ярко-желтыми, светло-розовыми, синими цветами, с возвышающимися над ними огромными фиолетовыми головками чертополоха. Казалось, что все вокруг звенит, и пылает, и дышит ароматами могучей природы… А вдали, точно заплаты, живописно вырисовывались посевы цветущей ржи иди белесой ранней гречихи; Порой появлялись там со своими стадами одинокие пастухи. Почему прежде мальчик не обращал на них внимания? И почему именно в воскресенье, в праздник, так опустели дороги?

Юный всадник вспомнил маленького Мартынка. Да, в таких просторах свободно можно укрыться от целой сотни жолнеров. А нужно ли вообще прятаться… казаку в собственном доме?.. Вот бы встретиться здесь с Мартынком. Наверное, маленький поводырь не стал бы прятаться от безоружного всадника. А у Мартынка можно было бы кое-что узнать: кобзари ведь все ему рассказывают. Но все же, за что они задушили полковника?