Оправдаться не удалось, и пошло-поехало: пересылка, лагерь в заполярье, потом штрафбат. Иван Сергеевич был не раз жестоко ранен в тяжелейших боях, но встретил победу живым. После войны работал не жалея сил, желая устроиться в новой, мирной жизни. Стал строителем, и был командирован в столицу, строить новое жильё, встретил женщину, да так в Москве и остался. Жена рано умерла, не оставив детей, а жениться по-новой Иван Сергеевич не смог и не захотел. Он уже стал забывать и про службу на заставе, и про мерзавца Лобкова, когда на одном из москвоских вокзалов его окликнули по имени.
― Иван Сергеевич?! Грибов!
Обернувшись, он увидел крепкого, лысеющего мужчину с пустым рукавом вместо левой руки. Узнать его не было никакой возможности - столько времени прошло. Но оказалось, что этот мужчина служил в далёком тридцать девятом на границе в отделении лейтенанта Лобкова. Неведомым образом он смог узнать Ивана Сергеевича. Тот пригласил его к себе. Выпили, разговорились. Обменялись рассказами о боях, историями о мирной жизни, о работе. И, когда градус откровенности достиг максимума, гость помолчав минуту, с тяжёлым вздохом, произнёс:
― А ты Лобкова-то помнишь? Командира нашего?
― Помню, как же.
Мужчина помрачнел лицом ещё больше:
― А ведь ты, Иван Сергеевич, прав был насчёт него. Я потом много думал, и понял - не все, кого мы приводили, на самом деле врагами были. Но, "при попытке к бегству" мы их не стреляли - сам Лобков, сволочь, всегда убивал. Для него это, как бутылку пива открыть, было. А мы ничего сказать не могли - боялись, аж противно. Мы же знали, из-за кого тебя арестовали.
― Я тоже знаю.
Гость внезапно хлопнул себя рукой по коленке, будто вспомнил нечто важное:
― Так ведь он, Лобков, где-то здесь, в Москве живёт. Как тебя арестовали, приезжали какие-то "специалисты" из руководства НКВД, отмечали его, Лобкова, рвение в деле борьбы с врагами. А в октябре, незадолго до начала финской, его вызвали на стажировку в особый отдел. С тех пор, стал он среди своих "врагов" искать. Отличился на этом деле не раз, ребята рассказывали. Его в частях, как чёрта боялись. Знали, если что не по-нему - сразу во вредители запишет, и поди докажи, что ты не верблюд. По законам военного времени... Поднялся, гад, хорошо. И после войны устроился неплохо - скользкий, как угорь. Теперь большая шишка в министерстве госбезопасности. Чуть ли не генерал.
Иван Сергеевич ничего не сказал в ответ на услышанное, и тепло распрощался с бывшим подчинённым. Он старался забыть всё, что было связано с Лобковым, и жить дальше. Однако, давняя обида, нет-нет, да колола его холодным жалом. Исподволь он собирал все упоминания о недруге, что попадались в газетах и не только. Спустя годы он знал, где живёт, и на какой машине ездит Лобков. Один раз Иван Сергеевич даже сам увидел, как роскошная чёрная "Волга" остановилась у подъезда огромного дома сталинской постройки, и высадила важного пассажира. В этом грузном человеке преклонных лет сложно было узнать того самого лейтенанта-пограничника. Но, Иван Сергеевич узнал. Вспомнил, и сразу же попытался забыть - не очень хотелось ворошить старое, махать после драки кулаками. Теперь-то что это может изменить?
Но сейчас, неожиданно для себя, Иван Сергеевич всё же решил показаться Лобкову. Прийти, чтобы сказать всё, что он о нём думает, чтобы и на смертном одре тот помнил каждое слово, пропитанное застарелой обидой и презрением. Он шёл, и нёс в руках старую книгу. А по пути размышлял, вспоминал необычный рассказ средневекового писателя, и собственный опыт "знакомства" с неведомым существом. Кто, или что они? Редкий вид животных, невероятным образом похожих на людей, или посланники других миров, иных цивилизаций? Если верно последнее, то нет ничего удивительного в том, что другие цивилизации не спешат установить с нами контакт.
Многие теперешние газеты трубят о возможном посещении Земли инопланетными существами в прошлом или будущем, но готовы ли мы должным образом встретить их? В средние века необычного посланца сажали в клетку и подвешивали за ногу. В первой половине века двадцатого ещё одного представителя чуждого народа просто пытали и, в конце-концов, пристрелили. А сейчас, случись такое, будет ли всё иначе? Вряд ли. Уж без глубоких медицинских исследований, с использованием хирургических инструментов, наверняка, не обойдётся.
Погружённый в раздумья, Иван Сергеевич не заметил, как оказался у подъезда, в котором обитал его недруг. Аккуратный, интеллигентого вида старик с книжкой в руках, не вызвал у консьержа ни малейшего подозрения. Лифт неспешно поднял пассажира на пятый этаж, и вот она - украшенная тяжёлой резьбой, высокая дверь. Иван Сергеевич неуверенно нажал кнопку звонка, опасаясь, что дверь откроет кто-либо из родственников Лобкова. "Что я им скажу?" ― соображал непрошенный визитёр. Дверь медленно отворилась. Сам! В светлом проёме в облаке табачного дыма показался толстый старик, с широкой малиновой лысиной и густыми бровями.
― Вам кого?
― Вас, Захар Валентинович. Тебя, тебя, Лобков. Ну? Не узнал? Тридцать девятый год. Застава, ― Иван Сергеевич смотрел в упор на недовольное лицо хозяина, и улучил момент, когда его брови изумлённо поползли на морщинистый лоб. Узнал, определённо вспомнил.
― Не может быть. Как же тебя... Сейчас, сейчас, подожди... А, точно - Грибов Иван. Кажется, Сергеевич.
― Точно, он самый. Кстати, я всё знаю.
― Да, брось, Сергеич. Время было такое - непростое. Сам должен понимать...
― Ничего я не должен. Разве что... вот подарок тебе вручить. Книга - это ведь лучший подарок, слышал, наверное? А в этой книжке есть