Тень, прилипшая к афишной тумбе, вязко заколыхалась, как порция густого черничного желе и выплеснула жуткого вида руку. Упакованная в лоснящийся от грязи рукав конечность потянулась в сторону Казимира, гипнотически пошевеливая распухшими сардельками пальцев.

   ‒ Уважаемый, выручи. Дай сколько-нибудь денег, ‒ вслед за рукой тьма брезгливо выплюнула раздувшееся лицо, пёстро изуродованное багровыми чирьями и глянцевыми лунками гнойных язв.

   ‒ Рублей пятьдесят, а лучше сто - мне много не надо. Дай, пожалуйста, ‒ бродяга тянулся к позднему прохожему с энтузиазмом расточая миазмы перегара, мочи, испражнений и гнилой плоти. Казимир вздрогнул от омерзения и, задержав дыхание, обогнул попрошайку по широкой дуге. Бродяга не желал понимать намёков и, напротив, прибавил шаг, хрипя вслед Казимиру:

   ‒ Подожди, я за тобой не успеваю. Дай денег, и беги дальше. Ну, давай быстрее. У тебя же есть деньги, я вижу.

   Казимир снова содрогнулся, но в этот раз не столько от отвращения, сколько от невероятной наглости настырного попрошайки. Обернувшись, Казимир громко возмутился:

   ‒ Ну, есть - и что? Я их заработал не для того, чтобы раздавать направо и налево. И нечего за мной бегать - денег не дам. Не подаю никому!

   Бродяга, то ли по инерции, то ли полагая, что прохожий просто кокетничает, ещё какое-то время ковылял с протянутой рукой. Однако, поняв, что с ним не шутят, обиженно буркнул:

   ‒ Вот, жмотяра!

   Казимир ушёл достаточно далеко от разочарованного бомжа, когда услышал за спиной странную, вернее, до странного знакомую фразу:

   ‒ Ты у нас при-нзы-пи-альный! Никому и нисколько! Хоть бы пятачок на табачок дал.

   Казимир застыл, будто наткнувшись на незримую стену. Давно он не слышал этих слов, но узнал сразу. Это характерное коверканье и растягивание слова "принципиальный", как и совершенно неактульное при нынешней инфляции"пятачок на табачок", он довольно часто слышал лет пятнадцать тому назад. Слышал от одного парня, который ежедневно клянчил деньги на автобусной остановке возле рынка, при случае обирая пьяных и пугая ножом девчонок. Но этот бродяга был ни капли не похож на того, из прошлого, ни телосложением, ни голосом. Хотя, времени прошло много... Нет, нет - тот, кажется, кого-то убил, сел, вышел, и, вроде, сам был убит ударом железной трубы по голове. Похоже, провидение, как и Казимир, считало того парня мерзким человечишкой, и не только вложило трубу в чьи-то гневные руки, но и направило удар куда следует.

   Или это был кто-то другой, а маргинал с рынка жив и поныне... Казимир обернулся и крикнул:

   ‒ Эй, что ты сейчас сказал?

   Бомж обернулся, дав возможность рассмотреть ещё раз свой омерзительный фасад, и прохрипел:

   ‒ Да, пошёл ты!

   И Казимир пошёл, мысленно отметив: "Показалось". И немудрено - скоро и не такое мерещиться будет. Казимир уже пятую ночь не мог заснуть, несмотря на то, что жутко выматывался на работе. Днём он кое-как держался на кофе и энергетиках, а ночью... Ночью не мог уснуть. Боялся. Проклятые крысы уже пятую ночь скреблись своими мерзкими когтями и резцами прямо над его головой. Да, что там - казалось, что они шуршат уже в самой голове.

   Вот тебе, Казимирушка, и квартирка на последнем этаже. А ведь недаром умные люди при покупке квартиры ставят условием первый и последний этажи не предлагать. Никто не желает жить на пограничной с внешним, беспокойным миром, территории. Да, при покупке удалось сэкономить, но теперь по чердаку носятся стада серых грызунов с длинными шершавыми хвостами, скрежетом в бетонных перекрытиях потолка повергая Казимира в ужас, граничащий с паникой.

   Ха! Взрослый мужик не самой субтильной комплекции дрожит от одного звука крысиных шагов! Смешно? Только не Казимиру - он прекрасно знает, что такое крысы. И не те крысы, что забавно кувыркаются в клетках зоомагазинов или мило суетятся на плечах чудаковатых дамочек, а КРЫСЫ - визжащие серые чудовища, способные прогрызать ходы в бетоне и перекусывать медные провода. Именно таких Казимир боялся, и этот страх был не из разряда модных фобий, порождённых подростковой жаждой самоуникальности и необычности, вроде боязни вспотеть или оказаться на мосту - его страх был продолжением реальности, пусть и оставшейся далеко в прошлом.

   С самого рождения Казимир несколько лет жил с родителями в ветхом деревянном бараке на несколько семей. В тёмном коридоре он не раз сталкивался с крысами, которые часто совершали набеги на кладовки жителей, а иногда - на самих жителей. Однажды, несколько крыс набросились на маленького Казимира и покусали его. Он принялся вопить и сучить ногами, но одна тварь не желала разжимать челюсти и болталась на ноге, словно надеясь вырвать кусок плоти. Носком ботинка Казимир убил грызуна, но после того нападения он заболел и несколько дней провалялся в горячечном бреду.

   Как ни старался он избежать встреч с крысами, но в тогдашнем жилище его семьи это было невозможно. Серые монстры преследовали его всюду - коридор, туалет, тёмное пространство между дверей, где соседи складывали мётлы и лопаты... Однажды, он проснулся и почувствовал суетливые крысиные лапки на своей груди. Казимир истошно завопил, и крысиный визг отозвался жутким эхом. С тех пор он часто стал кричать и вскакивать во сне с кровати. С наступлением осени крысы приходили в совершенное неистовство, и стены начинали по ночам дрожать от скрежета маленьких, острых зубов, прогрызающих ходы к испуганным, беззащитным жителям.

   В такие ночи Казимир мог уснуть лишь в одном случае - если рядом ложилась спать кошка. Казимир чувствовал, как, в ответ на шорохи в стенах, настороженно поднимала голову пушистая защитница, и засыпал, ощущая тёплое покровительство маленького хищника. А вот одна старушка, жившая по соседству, спала одна и так крепко, что проснулась лишь, когда крысы отгрызли ей кончик носа. Этот случай также не способствовал симпатии Казимира к серому воинству - лишь усилил страх перед мерзкими грызунами. К счастью, с переездом в многоквартирный дом, кошмар прекратился, но страх не пропал - лишь затих на время.

   Это Казимир понял, когда месяц