МОРИС ТОРЕЗ
ВИЗИТ К МОРИСУ ТОРЕЗУ
I. Вдохновитель национальной энергии
С 23 по 27 декабря 1951 года[1] мы — Эльза Триоле и я — провели четыре дня с Морисом Торезом в Советском Союзе, в санатории, где он лечится.
Чувства, которые все мы питаем к нему, хорошо известны врагу, и враг стремится воспользоваться этими чувствами в своих целях. Однако его расчеты, с самого начала обреченные на провал, никогда не приведут к ожидаемым результатам по весьма простой причине: те, кто хочет сыграть на наших чувствах к Торезу, не понимают и не могут понять истинную природу этих чувств, их сущность.
В самолете, который мчал нас к нему, я думал о человеке, которого нам предстояло вновь увидеть, вспоминал, чем он был для нас, для меня… То, о чем я собираюсь говорить, неотделимо от моей духовной жизни, вот почему я прошу извинить меня, если я буду постоянно упоминать о себе… Я думал о Морисе Торезе, как об очень близком друге и как об историческом деятеле, как о друге и как об учителе, как о человеке, чье лицо, жесты, взгляд хорошо мне знакомы, и как об одном из наиболее выдающихся людей нашего века.
Еще в 1926 году на съезде в Лилле Морис Торез показал, что коммунисты, оставаясь интернационалистами, закономерно становятся самыми ревностными защитниками национального достояния. Эта основополагающая мысль ударяла по фразерам, которые с легкостью необыкновенной приносили в дар врагу все, что было великого, прекрасного и благородного в прошлом Франции, и фактически выбивали из рук рабочих и крестьян их духовное оружие. Железная последовательность, с какой Морис Торез на протяжения многих лет развивал эту мысль, свидетельствует о том, какое огромное — и не только теоретическое — значение он ей придает.
Но для того, чтобы этот вклад, внесенный Морисом Торезом в революционную теорию и практику французских рабочих и крестьян, стал до конца ясен, понятен всем и каждому, необходимо было прежде всего разоблачить в самой партии игру тех, кто затемнял правильное представление о взаимоотношениях между классом и нацией. Огромной заслугой философа и практического деятеля нового типа, каким является Морис Торез, было то, что он вскрыл тот механизм предательства интересов рабочего класса, который был характерен для беспринципной оппозиционной группы внутри самой партии, что он разоблачил этих людей, маскировавших свою идеологию и связи; вот почему, когда летом 1931 года в «Юманите» появилась серия статей Мориса Тореза («Люди начинают открыто высказывать свое мнение» и другие), вся партия внезапно ощутила живительное дуновение истинной демократии, маска с оппозиционеров была сорвана, и атмосфера, в которой работали партийные активисты, совершенно изменилась. С этого дня партия начала расти. И с тех пор процесс роста внутри ее рядов и за их пределами ни на минуту не останавливался. Морис Торез расстроил механику врага.
Пока самолет летел на юг, я вспоминал тот глубокий трепет, то доверие и чувство молодой силы, которые охватили тогда партию. Я смотрел на облака, проплывавшие над Украиной, и передо мной вставало видение тех далеких дней, когда в наших сердцах навеки поселился образ молодого вождя, указавшего на болезнь, гнездившуюся в великом теле дорогой всем нам партии, и вылечившего партию от этой болезни. И вот я направляюсь к нему, к тому, кто за каких-нибудь четыре года превратил маленькую партию 1930 года в орудие общенародного сопротивления фашизму и войне.
Да, в 1934 году коммунистическая партия одна сумела организовать контрдемонстрацию 6 и 8 февраля и, особенно, мощную демонстрацию 9 февраля…
Как отмечал Морис Торез 1 апреля 1934 года в «Кайе дю большевисм», «в тот день многие рабочие-социалисты боролись бок о бок со своими братьями-коммунистами…» (Перед моим мысленным взором до сих пор стоит еще картина этого вечера 9 февраля: в то время как конные гвардейцы охраняли вход на площадь Республики, колонна социалистов, вопреки приказу своих партийных вождей, появилась со стороны Восточного вокзала и перед наступлением ночи присоединилась к нам на бульваре Мажента…) Да, в феврале 1934 года коммунистическая партия оказалась достаточно сильной, она помогла нашей родине избежать «фашистского опыта», и это происходило тогда, когда, ободренная успехами, одержанными Гитлером в Германии, французская буржуазия, опираясь на своих сынков и подручных, готовилась перейти с помощью мятежа к методам, восторжествовавшим в Берлине. Да, в феврале 1934 года партия Мориса Тореза сумела повернуть колесо истории и показать, что фашизм — не обязательно должен восторжествовать; подобно этому партия говорит сегодня, что война не неизбежна.
Я не знаю более волнующей, более необычайной книги в наши дни, чем недавно вышедший шестой том «Сочинений Мориса Тореза»; в нем освещены события с февраля по август 1934 года. Читая и перечитывая этот том, нужно иметь в виду все, что произошло с тех пор, все, что происходит в наши дни. Перед нами возникает образ Тореза, поистине великого человека, человека с широчайшим кругозором, организатора борьбы в общенациональном масштабе. Я жалею, что не могу воспроизвести здесь отрывок, датированный 6 февраля 1934 года,— заявление, сделанное Морисом Торезом на заседании Палаты депутатов. Фашистский мятеж, которому предшествовали уличные провокации, имевшие место в Париже в предыдущие два месяца, выступления, в которых наряду с монархистами, гангстерами и различными проходимцами, участвовали обманутые мелкие буржуа, бывшие фронтовики, не видевшие выхода из нужды и невзгод, и муниципальные чиновники, смахивавшие на Топаза[2] и вопившие «Долой воров!», фашистский мятеж, говорю я, бушевал тогда у стен Бурбонского дворца. А в то время в зале дворца Морис Торез говорил: «Какое поучительное зрелище представляет собою ваша Палата! Какое поучительное зрелище представляют собою эти взаимные обвинения, эти обоюдные упреки! Мне хотелось бы, чтобы все пролетарии находились тут и могли бы вас видеть. Я прямо заявляю, что нас не обманут эти дебаты между буржуазными фракциями. Разногласия между вами усиливаются потому, что недовольство все больше охватывает рабочих, крестьян-бедняков, маленьких людей. Председатель кабинета министров утверждает, будто следует прекратить дебаты. Не мешайте действовать парижским пролетариям: они быстро справятся с фашистскими бандами…»
В тот вечер «якобинец» Даладье бежал в страхе перед мятежом, а его полиция продолжала стрелять в парижских пролетариев, разгонявших фашистов; вечером 9 февраля Морис Торез оказался прав. Фашизм был остановлен грозным общенациональным движением, душой которого