спрашиваешь? — осторожно интересуюсь, едва мне удается совладать с голосом.

— О, значит, знаешь! Отлично. — делает она свой вывод из моего вопроса.

— Аля, он пытался связаться с тобой? — уже прямо спрашиваю дочь и смотрю на нее в упор, пытаясь поймать ее взгляд. Но это не так просто, потому что она крутиться по кухне сооружая себе двухэтажный бутерброд. И куда только девается вся эта прорва калорий? Ведь на Альке не жиринки лишней нет, а питается она так постоянно.

— Не он сам. Мне звонил его адвокат.

— И чего он хотел от тебя? — я, кажется, даже дыхание задержала.

— Да что-то на счет наследства что ли. — беспечно заявляет дочь.

— Наследства? Он что… умер? — одна новость другой хлеще.

— Нет, ты что? — смеется Аля и закашливается, чуть не подавившись бутербродом. — Жив вроде. Но его адвокат сказал, что этот самый Плетнев оставил дарственную на мое имя и мне нужно посетить нотариуса. Желательно сегодня до пяти. Вот мне и интересно, кто это такой? Может, дальний родственник какой-то? — смотрит на меня вопросительно.

— А на что дарственная? — игнорирую ее вопросы.

— Пока не знаю. — Аля беспечно пожимает плечами. — Сходишь со мной сегодня?

— Конечно!

Запоздало до меня доходит невероятная мысль о том, что Плетнев решил сдержать слово и вернуть дочери те акции, что наглым образом потребовал у нас в обмен на спокойную жизнь.

Однако, все оказалось еще более серьезно.

Адвокат в присутствие нотариуса монотонно зачитывал список причитающегося Але. А этого причитающегося оказалось совсем не мало.

Вместе с долей многострадальных акций, ей была отписана квартира в столице, несколько точек складских помещений и внушительная сумма на личном счете.

Дочка, естественно, ничего не понимала, сидела ошарашенная свалившимся на нее наследством и даже не моргала. Сказать по правде, я не многим от нее отличалась.

— Скажите, а где сам Плетнев? — только и смогла спросить я. — Он ведь точно не умер? Это же не завещание, правда? Или… О нет, он что, смертельно болен?

Одна за другой страшные догадки будоражили мой разум.

— Александр Александрович жив и здоров, уехал из страны на ПМЖ в Испанию еще полгода назад. Насколько я знаю, с тех пор он там и находится. — спокойно пояснил мужчина.

— Тогда почему он сам не присутствует сейчас здесь? — удивилась я, все ещё ничего не понимая.

— Мой клиент сказал, что связан с вами соглашением, по условиям которого он не может лично встретиться с Алиной Егоровной.

Неожиданно.

Только сейчас Аля подала признаки жизни и резко вкинула непонимающий взгляд на меня.

— Все же передайте своему клиенту, что я бы очень хотела выйти с ним на связь. — сказала я перед тем как покинуть кабинет.

Оставив свои данные мы с Алиной вернулись домой, где нас ждал серьезный разговор.

Конечно, дочка знала, что Воронецкий ей не родной отец. Но она никогда не поднимала эту тему и не интересовалась своим биологическим родителем, искренне считая, что может этим оскорбить Егора.

Уже дома, удобно расположившись на диване в гостиной Аля робко спросила.

— Мам, этот Плетнев, он мой настоящий отец, да? — она вся сжалась в комок, несчастная и такая уязвимая в данный момент.

— Да. Он твой биологический отец, Аля. — не стала юлить я.

— Я ничего не понимаю. Зачем это все? — с надрывом в голосе спросила дочка.

Она завернулась в кольцо моих рук, а я поглаживая ее ласково по голове, совсем как в детстве, рассказала ей все как есть, без утаек.

Аля еще недолго поплакала у меня на плече. Для нее это оказалось очень внезапным и болезненным событием. Часть ее жизни, о которой она не хотела ничего знать.

Вечером мне позвонил сам Плетнев. Мы проговорили с ним почти час. Время ревниво засек Егор. Он каждый десять минут проходил мимо будто бы по своим делам, но на деле проверял как я.

У Саши после событий пятнадцатилетней давности все пошло наперекосяк. Вернее, в финансовом плане все складывалось очень даже не плохо. На нем не слишком отразился уход из руководящего состава холдинга. Он открыл свою небольшую торговую сеть. Прикупил недвижимости, в том числе за границей. Но, как говорит он сам, пустота внутри с каждым годом росла все сильнее.

Новые отношения никак не складывались, а потом он уже и не пытался.

А еще он признался, что следил на расстоянии за Алиной. И это стало его единственной отдушиной. Ее успехи в художественной школе, увлечение танцами, поступление в школу искусств. Он был в курсе всего.

Как только дочери исполнилось восемнадцать, он решил осуществить свой давний должок и вернуть то, что годы назад забрал у нее. И еще накинул сверху проценты. Иначе он просто не мог.

У меня осталось двоякое впечатление после его исповеди.

С одной стороны, я убедилась наглядно о том, что бумеранг судьбы существует и здесь бы мне даже простилось небольшое злорадство. Но с другой стороны, мне было жаль его чисто по-человечески. Никому не пожелаю остаться в одиночестве на склоне жизни, отчетливо видя, чего именно ты лишил сам себя.

Позже, когда мы с Егором обсуждали последние события, мы пришли к мысли о том, что не будем против, если Алина вдруг захочет познакомиться со своим биологическим родителем. Она уже взрослая дама и способна принимать свои собственные решения.

Но когда озвучили ей такой вариант она обиделась и не разговорила с нами несколько дней. Возможно в будущем она еще изменит свое мнение, но пока ее решение не подлежит обсуждению.