Воды! Скорей воды!». Глаза Доггера округлились, словно из пса он превращается в ночного ухающего филина.

– Такого я не ожидал…– растерянно бормочет он.

Орландо с испугом смотрит на красное пламя огня, которое стало ярче от рыжей гривы Фриды. Его новые вставленные линзы отражают свет костра. Ворон чувствует страх, даже ужас, который вот-вот перерастёт в безумие и панику. Фрида, даже будучи в огне, ломает его систему, разбрасывает шестеренки, выкидывая болты, вырывая из железного корпуса гайки. Искры пляшут в его глазах. В пламени костра танцует Фрида. И этот костер здесь по вине Орландо. Ученый чувствует, что к нему снова возвращается то неприятное чувство, когда к искусственным глазам подкатывает поднимающее из недр механизма машинное масло черного цвета. «Это просто огонь глаза щиплет. Но…разве он может как-то раздражать мое зрение?» – думает он, пока не замечает незнакомого пегаса, скачущего к костру.

– Стой! – кричит он, – ты куда собралась?

– Там Фрида! – обеспокоенно бросает ему на ходу Дашка.

– Она же ведьма, – не впопад отвечает ворон.

– Она не ведьма – она мой друг! – раздраженно откликается пегас.

Ученый рассеянным взглядом смотрит на Дашу. В ее карих глазах стоят слезы, она спешит пробраться сквозь толпу к огню. Неужели надеется спасти Фриду? Орландо никогда не принимает спонтанных решений, не идет на поводу у своих эмоций и тщательно обдумывает каждый свой шаг. Но в эту минуту он почему-то, вдруг, теряет контроль над собой и действует по команде импульса.

– Не нужно, – останавливает он голосом и жестом крылатую подружку Фриды, – я, как видишь, железный и мне не так страшен огонь.

После этого Орландо еще секунду смотрит на пляшущие языки пламени и извивающуюся в них рыжую лошадку, чья мантия мелькает в огне фиолетовыми пятнами. Миг – он с разбега на своем колесе, как выпущенная стрела, погружается в огонь. Совершает скачок в другое измерение с истошным, пронзающим тишину криком, в котором слышится скрежет, стук и щелчки, искаженное человеческое «а-а-а-а-а-а!». Ворон слышит, как свистит чей-то крик. Но чей он распознать не получается. Возможно, его собственный вопль, возможно, плач Дашки, может, крик боли Фриды. Из огненной завесы ворон выходит с ведьмочкой, которую он несет на своих железных крыльях. Его механический корпус лишь слегка покрылся черным налетом, а Фриде повезло куда меньше. Ее мантия траурным саваном волочится по земле, распущенная рыжая грива кажется седой из-за осевшего пепла, макияж уродливыми струйками растекся по мордочке, веки закрыты, глазные яблоки отчаянно пульсируют под ними. Грудь разрывает кашель, значит, лошадка еще жива. Ее тело каждый раз вздрагивает от очередного приступа. Дашка с испугом смотрит на подругу, боясь, что та вот-вот задохнется. Кашель начинает раздражать горло. Вдруг, вместе с очередным приступом из ведьмочки выскакивает черный сгусток вязкой слизи. После этого лошадка спокойно делает вдох, умиротворенно выдыхает и открывает глаза. Первое, что она видит – железный клюв Орландо. Второе – растрепанную бордовую челку Дашки и ее прямые ресницы.

– Почему я еще жива? – удивляется она, пытаясь восстановить разрозненные кусочки воспоминаний прошедших нескольких минут.

– Потому что тебе рано умирать, – пророческим голосом отвечает Орландо. – Ты больше не будешь перерождаться снова и снова, твое колесо Сансары остановилось. Черная скверна на земле – злой дух, мучающий тебя и вспыхивающий в глазах зеленым пламенем. Его больше нет. Ты плачешь. Ты раскаиваешься. Не я буду твоим врачом. Отныне…– не зная имени Дашки, ученый кивнул головой в ее сторону.

Фрида осторожно опускается на землю. К ней тотчас же подбегает перепуганный и взволнованный Доггер:

– Фридка!! Мощно! Жива?! – Сваливает он все возгласы в одну кучу, – как отрикошетило тебе! Теперь ты на ошибках учишься!

– Что же Вы, профессор Доге, по дисциплине «шоу и эффекты» поставите мне в зачетной книжке? – как всегда лукаво и с ухмылкой спрашивает лошадка, утирая остатки прозрачных, как дождевые капли, слез.

– Хм…За спецэффекты и слезы – «отлично», – дурачится вместе с ней Дог.

Вместе со смехом уходит страх и волнение.

– Дашка, я без тебя так косячила! – с раскаянием и с виноватой улыбкой признается подруге Фрида.

Пегас лишь молча улыбается, чувствуя, что ей все труднее и труднее сдерживать подступающие сентиментальные слезы. Зато теперь она чувствует, что именно с этого момента все пойдет так, как нужно и не будет больше ни истерик, ни воплей отчаяния. И даже белоснежные клыки у ведьмочки больше не смущают ее. Есть вещи, ответы на которые лучше не знать. Дашка готова принять свою подругу такой, какая она есть. Тем более теперь, когда их дружбе, кажется, больше ничто не угрожает. Фрида отряхивает гриву от пепла, к испорченным огнем локонам возвращается рыжий цвет. Пегас помогает очистить пряди от мусора и, вдруг, начинает заплетать гриву своей подруги в тугую косу.

– Тебе так больше идет, – поясняет она.

Фрида соглашается. Раз уж она перестала быть строптивой бестией, то почему бы и ее гриве не стать покорнее?

– Что делает Орландо? – неожиданно спрашивает Доггер.

Все обернулись на птицу. Ворон вытаскивает откуда-то из-за пазухи те самые шахматы, на которые наложила чары ведьмочка. Он резким движением кидает черно-белую доску в огонь.

– Это единственное, что должно сегодня сгореть, – строго заключает он.

Доска моментально охватывается языками красного пламени, возмущенно потрескивает, но все-таки медленно и постепенно начинает тлеть.

– Там был мой автограф… – грустно произносит Дог.

– Ничего, – отмахивается Фрида, стирая со щек следы сажи и копоти, – Орли прав. Распишешься еще раз на чем-нибудь другом.

Помедлив, рыжая обращается к Орландо:

– Спасибо…

В ее голосе появляются нотки искренней благодарности. Лошадка изучает новые эмоции. Эта жизнь не похожа на все предыдущие. Она совершенно другая и тем интересная.

Орландо молча пожимает крыльями, собираясь убираться из города прочь.

– Стойте, ворон, – обращается к нему дружелюбный пегас, – останьтесь с нами. Вы как птица Феникс возродились с Фридой из огня! Раз Вы ее друг, то и мой тоже. Будем общаться, встречаться, пить, в конце концов чай, читать одинаковые книжки…

– Нет, – резко отказывается ученый, – не останусь. Чай мне нельзя, а те книги, что я изучаю вы не станете читать.

– Брось, Орли, – уговаривает Фрида, – будем вместе учиться новому, откроем совершенно другую жизнь для себя! Я же знаю, ты хороший…

– Если внедрить в часы лишний механизм – они сломаются, – многозначительно говорит птица.

– Или приобретут новую