по-прежнему принадлежали сенату и народу.^[5] В своих размышлениях он говорил себе: «Остерегись окраситься в пурпур!»^[6] и на людях неукоснительно следовал этому совету. Стороннему наблюдателю могло даже показаться, что империей по-прежнему управляла высокообразованная элита, состоявшая из сенаторов и высших представителей всадников, а Марк был лишь первым среди них и действовал с их согласия. Во всяком случае, к такому заключению мог бы прийти путешественник из Китая. Как заявил один из обожателей Марка Аврелия, главным достоинством его правления было то, что он правил, как если бы Рим был свободным государством.^[7]

Однако реальность была далека от подобной идеальной картины, и когда трещина между действительностью и формальными процедурами отправления власти превратилась в пропасть, государство оказалось неспособно решать возникшие перед ним проблемы. Нравилось ему это или нет, Марк Аврелий фактически был абсолютным монархом. Он был одновременно единственным творцом законов, их толкователем и высшим судией. Он контролировал всю армию, все важнейшие общественные органы, финансы и налоговую систему страны, сам решал, быть миру или войне с соседними народами, и устанавливал направление внешней политики. Лишить его трона могла лишь смерть, а его власть не ограничивали никакие конституционные нормы, за исключением его собственного уважения к закону и самоконтроля. Истинной опорой его власти был отнюдь не сенат, а легионы, как растянутые вдоль бесконечных границ империи, так и находящиеся под рукой — когорты гвардии, стоящие в Риме. Легионеры были профессиональными военными, в большинстве — выходцами из провинциального крестьянства. Их мало интересовали республиканские традиции Рима, а их карьера никак не зависела от институтов гражданской власти. По своим воззрениям они были убежденными монархистами, далекими от деликатного притворства республиканских магистратур, к которым так привязаны были Марк и сенаторы.

Скоро империя оказалась втянута в войну, сначала против Парфии, затем — на Дунае. Очень быстро стало ясно, что столь длительный мир сильно снизил боевую готовность войск. На востоке неопытный командующий лишился целого легиона.^[8] Попытка доказать превосходство Рима на восточных рубежах потребовала участия такого огромного войска, что город впервые за свою историю осознал весь масштаб угрозы на своих северных границах. Грозные германские племена, квады и маркоманны, вторглись на территории римских провинций с невиданной дотоле мощью, глубоко проникнув в беззащитную сердцевину империи. Они подошли близко к Афинам и осадили Аквилею, ворота Италии. Их прогнали, но Марку пришлось предпринять целую череду военных кампаний, чтобы вернуть империи статус-кво — сделать это оказалось труднее, чем кто-либо мог представить. Вторжения германцев навели ужас на многие города, которые стали требовать позволения построить защитные укрепления. Марк, неопытный полководец, тяжело больной и втайне мечтающий об отставке и покое, исполнил свой долг и лично командовал войсками в войне на Дунае. После многолетних упорных войн в промерзшей гористой местности он умер в своем лагере в Виндобоне (Вене), усмирив врага, но так и не завершив войны. Эти события стали лишь первым звеном в цепи потрясений, которые суждено было испытать Риму: из Центральной Европы к нему двигались отдаленные племена, и вскоре вся граница вдоль Рейна и Дуная должна была оказаться под угрозой нового врага.

Марка сменил на троне его родной сын Коммод, не унаследовавший ни одной из добродетелей отца. Он не смог удержать приобретения, доставшиеся Риму после тяжкой борьбы, и был слабым, капризным и деспотичным правителем: он нажил себе множество врагов, казнил без вины многих сенаторов, но не придерживался никакой линии в политике и не сумел найти себе сторонников. В конце концов его задушили в его собственном дворце. После его смерти подспудная борьба, которую вели вокруг трона сенат и преторианская гвардия, разгорелась в открытую. Хрупкая нить уважения к традиции, необходимая для мирного перехода власти, была так безжалостно разорвана, что в какой-то момент преторианцы, похваляясь своей властью в городе, цинично выставили императорский трон на публичные торги.^[9] Богатый и тщеславный сенатор Юлиан выкупил его, отдав 25 000 сестерциев каждому из продающих, но это совершенно не помешало тем же преторианцам убить сенатора несколько месяцев спустя.

В подобной ситуации основные части действующей армии, особенно легионы Верхнего Дуная, находившиеся ближе прочих к Италии, почти неизбежно должны были вмешаться и восстановить авторитет опозоренной власти, выдвинув собственного командира в качестве кандидата на императорский трон. Но если они могли назначить своего императора лишь потому, что находились неподалеку от Рима, почему бы другим, не менее отважным легионам не сделать то же самое? Во время затяжной гражданской войны 193―197 годов выдвинулись три претендента на трон, чьи легионы находились в Паннонии, Сирии и Британии. Воцарившаяся вслед за этим недолговечная династия Северов еще более укрепила установившуюся тенденцию к абсолютизму с опорой на армию: они противопоставили власть императора сенату, солдат — гражданам, жителей провинции — жителям Италии. Рассказывали, что на своем смертном одре Септимий Север дал сыновьям такой совет: «Держитесь друг друга, платите солдатам и забудьте об остальных».^[10]Сыновья не выполнили отцовского завета; оба были убиты, и вслед за краткой передышкой последовала новая волна армейских восстаний и набегов варваров, охватившая всю страну на следующие 30 лет.

Лишь спустя полвека неслыханных бедствий империя возродится вновь — ценой неустанных трудов, приспосабливания и крайне болезненных жертв. Она возродилась, но не как величественный форум гражданского государства, а скорее как могучая крепость, вся жизнь которой была подчинена одной цели: выдержать бессрочную осаду. Ее восстановил император-солдат, выходец из низов — Диоклетиан, который был вынужден покрыть себя и своих наследников таким густым слоем пурпура, что с тех пор римский император больше напоминал богоподобного фараона, чем первое должностное лицо, — он стал правителем, которого тотчас признал бы даже китайский путешественник.

ЧАСТЬ 1. КРИЗИС

ГЛАВА I. III ВЕК, КРАХ ИМПЕРИИ

ТАКОВЫ БЫЛИ ВАРВАРЫ, И ТАКОВЫ БЫЛИ ТИРАНЫ, КОТОРЫЕ В ЦАРСТВОВАНИЯ ВАЛЕРИАНА И ГАЛЛИЕНА РАСЧЛЕНИЛИ ПРОВИНЦИИ И ДОВЕЛИ ИМПЕРИЮ ДО ТАКОГО УНИЖЕНИЯ И РАЗОРЕНИЯ, ОТ КОТОРЫХ, КАЗАЛОСЬ, ОНА