миной, но ради дружбы можно было и потерпеть. Врач понимал, насколько легко во взрослой жизни потерять действительно когда-то близких людей. Достаточно уйти с головой в работу и пару-тройку раз подряд отказаться от встречи.

Ничего его в здесь больше не держит. Кроме Серёги. Тот, услышав от Юры о том, что врач получил оффер, скривился болезненно, но по плечу похлопал и благословление дал, выразив надежду, что друг найдет там себе грудастую американку и заживет в свое удовольствие. Ну да, ну да. За американкой он туда и едет…

В общем, Юра уже выключил монитор, когда в дверь постучали. Что за чёрт? Он же ясно видел в системе, что пациентов на сегодня больше нет. Может, кто-то из коллег? Коллеги обычно не стучат. Тогда кто?

— Войдите!

На пороге стоял мужчина лет под 50. Одет с иголочки, даже несколько экстравагантно для человека его возраста, на губах играла странноватая улыбка. Юре показалось – несколько натянутая. Врач вопросительно уставился на гостя.

— Вечер добрый, — произнес визитёр, скользнув взглядом по интерьеру помещения; на лице его проявилось нечто наподобие любопытства, — Меня зовут Лев Глебович Федотов, я к Вам с интересным предложением.

«Вряд ли с интересным…»

— Присаживайтесь, — врач указал на свободный стул, — Я Вас слушаю…, — «Не очень внимательно…», — С чем пожаловали?

— Юрий Сергеевич, мне тут птичка на хвостике принесла, что Вы дорабатываете последнюю неделю и увольняетесь, — начал Федотов, многозначительно поглядывая на хозяина кабинета.

— Какая птичка, позвольте поинтересоваться? — брови нахмурились. Ох, как он не любил, когда птички щебетали у него за спиной, а он об этом ни сном ни духом.

— Кореш мой, главврач Ваш, Вениамин Ильич. Классный мужик! Клапан мне ставил. Нахвалил мне Вас так, словно Вы ему сын родной. Говорит: «Вот такой терапевт! И в психологии шарит! Принципиальный – аж тошно иногда. Бери тепленьким, пока еще здесь».

Юра поморщился. Роль сына ему уже давно не доводилось исполнять. И что значит: «Бери тепленьким»?

На часах, меж тем, натикало начало десятого.

— Давайте к делу, Лев Глебович… Хотелось бы закончить этот рабочий день.

— Да-да. Так вот. Веня посоветовал мне нанять семейного врача. За здоровьем своим следить после операции. И за дочкиным заодно. Хиленькая она у меня. То одно, то другое. И с головой, кажется, всё-таки проблемы, — Лев доверительно посмотрел на собеседника, — У неё… Как это у вас там называется? Как сказала моя управляющая, расстройство пищевого поведения. Засекла её как-то в туалете. А как подозреваю я сам и ее будущий муженек, еще и тяга к легким наркотикам или к чему похуже… Хотя за руку не ловили. Так что Ваши профессиональные навыки и опыт нам тут пригодятся. Плачу по-царски.

Юра замер. Слишком много вопросов одновременно одолевали его голову. Сколько этой хиленькой дочке лет? Что за расстройство? Какие наркотики? «Моя управляющая»? О чем вообще речь?

Но главное – в его планы на этот месяц совершенно не входило заниматься кем-то еще, кроме себя самого.

— Что Вы имеете ввиду под тягой к легким наркотикам, Лев Глебович? — осторожно начал прощупывать почву врач. Про тягу он знал все. Пять лет назад сам еле слез. Жизнь пришлось начинать чуть ли не заново. А вот господин этот напыщенный откуда про его «опыт» знает? От Вениамина Ильича? Или это он просто так неудачно выразился?

— Я имею ввиду, что временами словно бы чую в её номере еле уловимый запах травки, — без обиняков пояснил гость. — И зятенок мой что-то нервничает. Последнее время слишком резкие смены настроения замечает за ней, говорит, и ему это ой как не нравится. Учитывая тот факт, что её хлебом не корми, дай в какой-нибудь клуб забуриться – я не удивлен. А у них свадьба через месяц, как бы не сорвалась из-за её дури. Короче, хочу я, чтобы кто-нибудь мозги ей на место вправить успел за это время. У меня на неё рычагов давления нет, пытался припугнуть, угрожал выкинуть вон из отеля – самостоятельно на жизнь зарабатывать, так она чемоданы собрала, насилу отговорил. Уж лучше пусть под моим присмотром пока… На Ивана-дурачка тоже надежды нет, этот – тюфяк…

«Ивана-дурачка? Видимо, жених…»

— Лев Глебович, Вы извините, — пробормотал Юра спустя минуту молчания, — но боюсь, я не могу принять Ваше предложение. Дело в том, что мне нужно закрывать дела в Москве, в конце месяца я улетаю на неопределенное…

— Пятьдесят тысяч. Баксов.

«Чтооо?»

В кабинете повисла тишина. Врач сложил руки на груди, откинулся в своем кресле… По взгляду собеседника он понимал, что тот не шутит. Пятьдесят тысяч в Юриной голове легко и непринужденно конвертировались в 3,5 миллиона рублей. Которые могут очень ему пригодиться, пока он будет осваиваться в новой стране, и не просто в каком-то захолустном городишке, а в мегаполисе. За месяц непыльной работы…

Федотов сверлил его взглядом в ожидании ответа. Он был уверен, что Юрий Сергеевич согласится. Да какой он Юрий Сергеевич? Больше тридцатника не дашь. Согласится – переименует в Юрца. За пятьдесят косарей потерпит месяцок. Тем более, складывалось ощущение, что они сработаются. В этом молодом человеке за минувшие десять минут Федотов уже успел что-то неясное нащупать, он вызывал симпатию. Протекция Вениамина Ильича, которому Лев доверял безгранично, тоже определенно играла свою роль. Тут главное – обработать.

— Мне кажется, Вы меня разыгрываете, Лев Глебович, — с сомнением произнес врач. — Пятьдесят тысяч за месяц работы? За простой присмотр?

— Хотите совет? —во владельце отеля проснулся инстинкт охотника, которому во что бы то ни стало необходимо было заманить добычу на приманку — Соглашайтесь! Кто Вам сказал, что присмотр будет простым? С меня обещанные деньги, стандартный номер в моем подмосковном отеле, питание и остальные блага за мой счет, оборудованный медкабинет. С Вас – готовность быть как штык по первому зову, внимание к здоровью моей семьи. Жить будете там, ясен пень. Один выходной в неделю на закрытие Ваших дел. Все остальное время занимаетесь мной, дочуркой моей приемной: пытаетесь наставить её на путь истинный, так сказать. Если из-за нее, дурынды, свадьба сорвется, сорвется и слияние наших с отцом ее женишка компаний. Уже почти семейный бизнес, бабки лопатой можно грести.., — глаза Федотова алчно блеснули.

Юра молчал. Что-то во всей этой истории ему не нравилось. Он не мог