Милой путеводной звездочке, чье лучезарное сияние не раз вселяло надежду в сердце путника, немилосердной судьбой заброшенного в далекие края, но никогда не теряющего надежду вернуться к своей звезде.

посвящается моей бабушке,

а также ее далекому другу

Самолет приступил к снижению и так легко приземлился, что я даже не заметила. За окном иллюминатора промелькнула вывеска не непонятном языке, и это было первое приключение, на которое я решилась одна. Незнакомый город оказался солнечным. Хотя… Если вспомнить, небо местами хмурилось и иногда накрапывало.

Раньше я никогда не думала, что Будапешт достоин внимания. Вот Вена или Прага – это старина, колорит, тут же город заранее не внушал интереса. А он встретил советскими разбитыми вагонами, австро-венгерской монументальностью и невероятными мостами. Уже с первых прогулок вдоль полузаброшенных витрин и резных дверей парадных мне показалось, что мы подружимся. И мы подружились.

Почему я пишу про Будапешт? Потому что знакомство с ним оказалось не совсем обычным. И если вы думаете, что я попала сюда, как попадают в любое другое туристическое место, то скажу сразу – это не так.

Мы не были знакомы лично с человеком, который привел меня в этот город, его не стало задолго до нашей встречи, но именно он позвал меня бродить по улицам Будапешта, и именно он первым познакомил меня с ним.

Встретились мы абсолютно случайно. Бабушки на тот момент не было лет пять, дедушка ушёл год назад. Мы приехали в их квартиру, чтобы окончательно разобраться в старых вещах перед продажей. Многое уже забрали родственники, остались только большущий с книгами шкаф, сервант в гостиной да пара стульев на кухне. Пока родители раскладывали по коробкам посуду, я рассматривала старые корешки на полках. Эрмитаж, Третьяковка, собрания Русского музея… Бабушка любила искусство… Оставляла заметки на полях, загибала странички про всякие балюстрады и капители. Я вытаскивала книги с полок, находила знакомый почерк, просматривала записи, откладывала в сторону и думала, что вряд ли встречу что-то интересное. Но почему-то продолжала искать. Странно, я точно знала, что меня что-то поджидает. Я перебрала большинство книг, вытащила из ящика с чувством удовлетворения исписанную мелким подчерком тетрадку, но тут же расстроилась, бабушка просто систематизировала в нее обозначения непонятных архитектурных форм: львы на Аничковом мосту, дома на Лиговском. Признаться, я почти сдалась. Интуиция меня подвела. Я присела на корточки и уставилась в глубь полок. А там лежали они. Письма. Целая стопка старых писем в пожелтевших конвертах, перевязанная веревочкой. Вот так и произошло наше знакомство. Мое и г-на Зандлер из Будапешта.

Объясню в начале, почему я так отчаянно пыталась что-то найти. Для меня всю жизнь оставалось загадкой – что за люди мои бабушка и дедушка. Помню только, что до 14 лет я обращалась к ним на Вы, по-другому мне было не удобно. Еще помню, как дедушка кормил меня подгоревшими оладушками, а бабушка водила в музеи и пыталась приучить к романсам (я проревела все детство над песней про ямщика, замерзающего в степи), а еще они давали мне почитать книги и напоминали, если я не возвращала их обратно. Однажды я взяла почитать Гюго «Собор Парижской богоматери» и, влюбившись в него, решила оставить. Они меня потом еще долго трясли, но книгу я так и не вернула, теперь она хранится у меня, а почти вся остальная библиотека осталась новым жильцам – мы забрали только малую часть.

Так вот, дед и бабушка прожили вместе почти 50 лет, около 25 из них пришлось на мое время, но пока они были живы, мне совсем не приходило в голову расспрашивать, интересоваться их историей. Уже много позже, когда никого не осталось, в старом альбоме я нашла фотографию пожилой женщины в окружении детей, на обороте было подписано – расстреляна немцами в 41-м. Оказалось, это моя прапрабабка. А я даже не знала.

Хотя меня довольно часто отвозили к ним на выходные в детстве, да и потом они всегда приглашали меня в гости и радовались моему приезду, я так и не научилась с ними общаться.

Вспоминаю еще обязательные поездки к деду на День Рождения. Мало кто хотел, но отказаться было нельзя. На таких встречах дедушкины друзья шутили о его институтских романах, а бабушка молчала, и если все садились фотографироваться, стеснялась, чаще всего отказывалась, отворачивалась от камеры – не любила внимания. Даже сейчас, рассматривая старые семейные фото, я вижу, как она прячется за плечо деда. И вообще, казалось, что за деда бабушка вышла случайно, а всю жизнь интересовалась музеями и романсами. Они поженились по тем временам поздно – каждому было уже за 30. И в семье все тайком считали, что это был последний шанс как для той, так и для другой стороны. Но правды никто не знал, да и не интересовался сильно.

И вот тогда я сидела на паркете в тихой, уже нежилой квартире и рассматривала пожелтевшие конверты. Первое письмо, которое я развернула, было от 1951 года. «Когда я приеду, первая моя дорога будет к тебе…» И тут я поняла, что сорвала джек-пот. А еще на пол выпала старая фотокарточка, на ней красовался Парламент Будапешта.

Вернувшись домой, я подождала, пока все заснут и стала читать. С Женей или Евгением Бергманом нас разделяло без малого лет 70, но я открывала конверт за конвертом и запоем читала письма, как весточки от старого друга. Потом ревела. Потом опять читала и опять ревела.

В тот вечер я как будто перенеслась в другой мир, в то время, о котором могла узнать только из книг. Вместе с тем, читая страницу за страницей, мне казалось, что мы давно знакомы. Из писем я узнавала Женю, знакомилась с его жизнью, жизнью своей бабушки, тогда еще молодой девчонки. А еще знакомилась с Будапештом. Закончив читать глубокой ночью, я как самое ценное сокровище, убрала эти письма в ящик стола и поняла, что мы подружились с Женей. А еще поняла, что хочу найти его. Узнать, чем все закончилось. Так начались мои поиски…

17/VI – 47г.

Линочка, милая!

Получил твое письмо. Сейчас никто не пишет – все готовятся или сдают, и, наконец, твое письмо.

Ты спрашиваешь, как я окончил год. Сначала все шло хорошо: историю сдал на 4, остальное на 5. Последний – основы дарвинизма, по которому у меня все четверти 5. Все-таки я чуть-чуть волнуюсь: во-первых, в аттестат, во-вторых, мы уже довольно-таки устали. Мне попалась сущая чепуха: 2 естественный отбор, Энгельс о жизни, метод «ментора». Не знаю, что случилось, но я отвечал гораздо хуже, чем обыкновенно, примерно между 3 и 4. «Садись, нужно