раз палашом, и Петр почувствовал, как кто-то кипятком плеснул на левую руку и большой палец отлетел в сторону. Оттренированным движением он успел ударить прикладом в висок разъяренной морды. Немец покачнулся и присел.

Петр под свою команду: «Коротким – коли!» пронзил штыком врага и, навалившись всем телом, пригвоздил его к земле. Кровь хлестала из искореженной руки. Пробежав несколько метров по инерции без винтовки, упал на колени. Подбежал друг Петр Пепеляев спросил: «Чугаев, что с тобой?» Увидел бледное лицо и кровь на руке, туго перебинтовал рану, приподнимая Петра, повел к санитарной бричке.

Когда подошли к автомагистрали, попали под артиллерийский обстрел. Справа от Петра Чугаева разорвался тяжелый снаряд. Его так шарахнуло воздушной волной, что он сбил с ног идущего слева от него Петра Пепеляева. Обоих завалило землёй. Первым очнулся Пепеляев. Он с большим трудом, с помощью санитаров доволок Чугаева до санитарной брички. Позже, когда Петр Чугаев был в состоянии нормально оценить случившееся, он, находясь в госпитале, написал Петру Пепеляеву благодарственное письмо и, между прочим, сообщил о своем желании назвать его именем своего будущего сына.

У власти

Война для Петра закончилась. После обработки раны его отправили в полевой госпиталь, где пришлось лечить ревматизм и полиартрит, приобретенные на фронте. Через три месяца, в декабре 1916 года, Петр был комиссован и отправлен домой. Дома Петра ждали, он еще из госпиталя прислал весточку, где сообщил, что ранен и представлен к награде.

Пока Петр воевал, дочурка подросла, первое время показывала на Петра и говорила «дядя». Петра это раздражало. Еле-еле приучил называть его тятей.

Но когда в 1918 году родилась вторая дочь – Елизавета, то Саня не подпускала ее к отцу, без конца повторяя: «Это мой папа, а твоя мама».

Петр снова пошел работать в село Крылово писарем, не забывая, однако, помогать отцу обрабатывать землю.

Февральскую революцию 1917 года в Крылово встретили спокойно. Старшеклассники и молодой учитель математики бегали по улице и размахивали красной тряпицей, закрепленной на деревянных побитных вилах. Шли разговоры, что война с германцами скоро кончится, а мужикам передадут помещичью землю. Проходил месяц за месяцем, а изменений в жизни не было. В мае провели дополнительную мобилизацию.

Деревня Денисово опустела. Вернувшиеся с фронта израненные и искалеченные мужики говорили, что пора власть брать в свои руки и начинать делить землю.

Агитировали, чтобы новобранцы в армию не шли, а уходили в лес или уезжали в Пермь и там нанимались в артели, пока разберутся, кто ты и откуда, – война закончится. В октябре прошел слух, что в Петрограде снова революция, только другая, рабоче-солдатская, что появился какой-то Ленин, который возглавил власть и твердо заявил, что земля – крестьянам, фабрики – рабочим, а войне конец, что власть отныне будет принадлежать народу. Петр на этот раз перетрясся: вдруг его скинут – кому тогда будет нужен искалеченный инвалид. В деревне грамоту к плугу не привяжешь.

В ноябре из Перми в Осу прибыл теплоход, обмотанным красной материей, на которой белой краской было написано: «Вся власть Советам!» С парохода спустился отряд камских моряков. Из отряда отделились человек десять с красными повязками на рукавах бушлатов, уселись на брички и покатили в Крылово. Перед селом дали залп из винтовок по воронам, облепивших березовую рощу. Петр сидел в волостном управлении один. Управляющий с полицмейстером исчезли еще в октябре. Жизнь шла своим чередом. Люди женились, умирали, рождались дети, делали покупки недвижимости -надо было оформлять документы, просили Петра не покидать волостное правление.

Громко стуча сапогами, вошли в управу матросы. Пооткрывали двери, стали рыться в ящиках. Что искали? Петр понять не мог. Вперед вышел человек в кожанке, с короткой бородкой клинышком, потребовал прекратить вакханалию. Спросил Петра: «Кто такой и откуда?» Петр обстоятельно рассказал, что он писарь управы. Был приглашен работать еще до войны. Воевал. Ранен. Показал руку. Отпущен с фронта по болезни. Люди попросили снова поработать в правлении. Работал и после первой революции, работает и в настоящее время, потому что больше некому.

Бородач показался Петру знакомым. Вспомнил, что когда на пароходе ходил в Пермь, то не раз спускался в трюм, чтобы посмотреть, как же движется такая махина против воды. Тогда и видел этого бородача, который командовал матросами в машинном отделении. Бородач спросил: «Где семья?» Петр ответил: «Жена и дочь живут в Денисово с его родителями. Отец хлебопашествует. Слава Богу, земли сейчас хватает, крестьяне не ждали указаний сверху, сами поделили помещичью землю». Бородач представился: «Платонов Иван Спиридонович, председатель ЧК по Осинскому уезду. Пока безвластье, как фронтовик-охотник будешь за старшего в волости». Через четыре дня избрали Крыловской волостной Совет и назначили Чугаева заместителем председателя. Через неделю в Крылово действовала Советская власть. Жизнь текла своим чередом. Как и раньше, Петр составлял списки добровольцев-призывников в Красную армию, вел гражданское делопроизводство.

Осенью 1918 года поползли слухи, что из Сибири к Уралу продвигаются части белогвардейского генерала Колчака. Зимой они ворвались в Крылово, взяли Осу и продвинулись в сторону Вятки. На другой день в правление заскочили два офицера-белогвардейца. Орали: «Где тут краснопузые советчики?» Сбили доску, на которой было написано: «Крыловской Совет рабоче-крестьянско-солдатских депутатов».

Около правления собрался народ. Один из офицеров полез на крышу дома, к князьку, к которому был прибит красный флаг. Дергал, дергал и вместе с князьком полетел вниз. Хорошо, что крыша была невысокая, свалился на рябину, а потом в сугроб снега. Покарябал лицо, порвал мундир, помял бока, но кости оказались целы. Соскочил и стал шашкой рубить полотнище. Потребовал: «Давайте мне эту красную сволочь!» Два солдатика подвели дрожавшего Петра к унтер-офицеру. Бабы бросились защищать Петра. Кричали: «Вы кто тут такие? То красные, то белые, а он у нас при всех режимах добросовестно исполнял свой долг… Батюшка убег. Крестить детей и отпевать покойников некому. Пусть хоть писарь в книге гражданских актов записывает. Не безродными же нам быть». Старший офицер стал уговаривать напарника: «Успокойтесь, Владимир Константинович, кругом безвластие. Он какой-никакой, а представитель гражданской власти».

В конце января белые покинули Крылове. Вошли красные части под командованием Блюхера. А весной 1919 года в село вошли снова колчаковцы. История повторилась: за сотрудничество с