поднялся, но, прикованный к столу, я не мог уйти.

Еще удар, этот был сильнее. Дверь дрожала. Линна полезла в сумку на ее плече.

Дверь взорвалась, и шар огня полетел к моему лицу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Можете подумать, что, когда шар огня летит к голове, жизнь проносится перед глазами. У меня так не было. И это меня устраивало. Сейчас не хотелось смотреть на мое мрачное существование.

За миг то того, как шар поджарил мое лицо, голос Линны прозвенел, и голубой барьер вспыхнул в комнате. Огненный шар ударился об него, жидкий огонь разлетелся в стороны.

Линна сжимала деревянный кубик Рубика, который сиял тем же голубым светом, что и барьер, спасший мой зад. И мое лицо.

В истерзанный проем прошел неандерталец размером с Дуэйна Джонсона. Ему пришлось повернуться, чтобы пролезли широкие плечи, покрытые огнем. Он выглядел как человек-факел, и лава тянулась по его рукам. Густая жидкость капала с его пальцев и ударяла по полу, разъедала пыльный линолеум.

Интересно. Маг огня? Других вариантов не было.

Он прошел в комнату, его сопровождали огонь, ленты дымящейся лавы. Бездумная ярость искажала лицо.

Линна опустила кубик, синяя защитная стена пропала. Я сразу подумал, что это было глупым поступком, но не успел поделиться с ней мнением, она вытащила мраморный шарик из сумки и прокричала заклинание, которое заглушила сирена, и бросила его в нарушителя.

Маленькая сфера попала по мужчине с тихим стуком. Его огненные вены сжались и погасли с жалким шипением, а потом все тело расслабилось, словно в него попали лошадиной дозой транквилизатора. Он отшатнулся, врезался в стену и сполз на пол. Линна вытащила из сумки наручники и застегнула на его запястьях.

Все это — от взрыва двери до потери сознания магом — заняло десять секунд, добавляя веса слухам о магии отрицания Линны. Она была хороша.

Без победного танца или вскинутого кулака она подняла шарик из мрамора, а потом вытащила ключи из сумки, которая начинала напоминать саквояж Мэри Поппинс. У нее тоже там была вешалка?

— Я еще не видел, чтобы пиромаг так делал раньше, — отметил я.

— Вулканомаг, — исправила Линна, вонзая ключ в замок, приковывающий мои оковы к столу. Она раскрыла их. — За мной.

— Погоди! Мы же не уходим отсюда?

Перспектива попасть в хаос, царящий в участке, не восхищала меня. Если я угадал насчет участия моего бывшего друга и товарища-заключенного Квентина, он заполнял весь участок гневом, который только продолжит расти. Это делали эмпаты: они заставляли людей ощущать все. И сейчас они ощущали ярость.

И разъяренный маг с лавой был первым из многих магических опасностей снаружи допросной.

Линна повернулась к двери.

— Уходим.

Я помахал запястьями в оковах за ее спиной.

— Можно хоть снять это?

— Нет.

Злой жар поднялся из груди в голову, но я подавил его. Эмоциональную манипуляцию Квентина усиливало даже малейшее раздражение. Если тут было плохо, то какими были запертые жуткие преступники?

Линна сжала кулон с кошачьим глазом на шее. Между вспышками сирены она заявила:

— Ori menti defendo.

Этот бред был заклинанием для волшебного артефакта, и в ответ на слова кулон засиял. Напряжение в ее плечах ослабло, и морщины гнева вокруг ее полных губ смягчились, она впервые улыбнулась мне. Это длилось лишь миг, но это была улыбка.

— Оставайся за мной. Ты будешь в порядке, — и она вышла в коридор.

Идти или не идти — вот, в чем вопрос. Сжиматься в незапертой комнате без защиты этой волшебницы привлекало еще меньше, чем идти в хаос, так что я пошел за ней за дверь.

Кошмарная какофония звуков ударила по моим ушам. Поверх сирены кричали люди, стучали ноги, звенел металл, ломались предметы. Справа широкий коридор заканчивался нормальными двойными дверями. Слева он резко заворачивал за угол, за которым был эпицентр ада — клубился дым, пылал огонь, вспыхивала магия.

Линна прошла налево с кубиком Рубика в руке. Подавляя все инстинкты, я тихо шагал за ней. Она пригнулась и выглянула из-за угла, а потом вернулась за стену.

— Подошва твоей обуви из резины? — закричала она поверх сирены, крутя кубик Рубика, перемещая руны на квадратиках.

Я посмотрел на тюремные мокасины, которые мне тут вручили.

— Не знаю. А что?

Шипящая молния вылетела из дыма и ударила по лампе сверху. Пластиковая оболочка разбилась, обломки полетели на нас.

— Электромаг, — сухо ответила Линна. Она выглянула из-за угла еще раз. — Идем.

— Эге-гей! — закричал я как ужасный ковбой, отчаянно схватил ее за куртку. Я поймал край и потянул ее к себе.

Она стряхнула меня.

— Что?

— Я не могу так убегать!

— Что ты от меня хочешь?

Мой гнев снова вспыхнул, и я указал скованными ладонями на ее кубик Рубика.

— Поделись богатством. Заряди меня. Добавь мне магии!

Еще дуга молнии озарила коридор и оставила дымящуюся дыру в стене напротив нас.

— Дай мне то, чем можно защититься от Зевса! — я указал на кубик. — Ты же можешь делать этим другие чары? Тут около сорока квинтиллионов комбинаций, так что должно быть то, что сделает меня защищенным от этого ужаса.

— Проще сказать, чем сделать, — рявкнула она.

— Ну же, агент Шен. Я беззащитен.

Стиснув зубы, она посмотрела на кубик Рубика.

— Дай мне минуту.

— Вряд ли у нас есть минута.

Но она не слушала. Она крутила кубик, бормоча слова, которые я едва слышал из-за сирены.

— Вода… где вода? — дзынь. — Психика… — дзы-ы-ынь! — Нет, не стихийный щит… — дзынь! — Где… да!

Шум огнетушителя и ярко-оранжевое сияние доносились до нас из коридора. Крик пронзил какофонию.

Линна повернула кубик еще раз, стукнула им по моей груди. Сирена заглушила половину ее заклинания, бледное сияние вспыхнуло на кубике.

Мой гнев утихал. Спокойствие охватило меня, а потом волна паники от молнии, ударившей по стене.

— Сработало? — спросила она. — Твои эмоции стали нормальными?

— Эм… да, наверное… — она гордо улыбнулась, и я нахмурился с потрясением. — Что твои чары сделали? Ты защитила меня от эмпата?

— Ты попросил…

Если бы я не был в наручниках, я бы вскинул руки.

— А электричество? Огонь? Убийственная магия, которая сделает из нас брызги? Я хотел защиты от этого!

Она нахмурилась.

— Магия не такая простая. Теперь ты хотя бы можешь думать. Ты должен меня благодарить.

Ага, конечно. Я поблагодарю ее, если переживу это, не поджаренный молнией.

Она выпрямилась во весь рост, шире