счастлива. Конечно, она помнила о своих живых детях, что они где-то далеко и нервничала, изводила себя, от не знания, где они, как они и с кем они. Ведь всё равно они ее дети и этого ничто не изменит. Вздрагивая по ночам или просыпаясь от кошмаров, он когда мог был рядом, что-то тихо нашептывал и усыплял ее своим голосом.

Когда они прибыли сюда, Рэм не хотел, чтобы она связывалась с тем прошлым, вообще пользовалась связями отца. И было не мало обсуждений, переговоров, диалогов и монологов, пока все же они не договорились, что она не будет говорить истинный город их местонахождения, а просто будет ездить теперь уже через знакомых в другой, соседний, а то и несколько. Помощь была оказана и он очень удивился в объеме. Но это позволило приобрести жильё на её новое имя и на первое время были некие запасы, что не требовали немедленного решения многих насущных проблем.

Утром следующего дня она сделала тест и не один. Немного робея ждала результат и ещё больше удивилась, когда заветные две полоски показались на всех. Потом всё же сходила в клинику, сдала анализы и пошла в гинекологию, вставать на учет. Там ее щупали, осматривали, что-то писали и много говорили, да советовали. Домой она вернулась уставшая и обессиленная. Поесть пришлось, так как ела уже за двоих, а потом ее сморил сон.

Она слышала, где-то в дремотном состоянии, что кто-то пришел. Ощутила запах цветов и легкий шелест чего-то еще. Движение, его легкие движения по комнатам и даже узнала на подсознании его блеск в глазах, оттого, что застал ее в постели, как пришла, так и ухнула не раздеваясь в сарафанчике с красивыми цветами.

Он любил находить ее спящей. Крался, снова бесшумно. Целовал ноги, медленно поднимаясь выше, за долгим и горячим поцелуем у нее между ног. И она таяла в его руках, выгибаясь всем телом на кровати, медлила, выдыхая и постанывая. Пока он доводил ее до нужной стадии, чтобы потом оказаться лицом к лицу.

— А нам пока нельзя! — мурлыкнула она ему, пока он майку стягивал.

— Нам? — озадачено замер. Она нежно погладила животик свой, все еще чувствуя его интерес и взгляд на себе.

— Нам! — приоткрывая один глаз и улыбаясь, так заразительно игриво.

— Это что-то новенькое! — буркнул, все еще в замешательстве. — И, как долго вам нельзя?!

— Всего ничего, милый! Пару-тройку недель, в лучшем случае! — она была сама нежность.

Только он не ушел, не сел, а лег рядом, сгребая её в охапку и нежно целуя в шею, да плечо. Закидывая ногу на её бедро.

— Неожиданно! — шепнул где-то недалеко от уха, вдыхая аромат её волос.

— Тебе не нравится такой поворот?

— Ну, почему же! — покрепче её сжимая.

— Есть вероятность… — она запнулась.

— Нет. — отрезал и не дал договорить, она кивнула. — Ну, что драгоценная моя, замуж пойдешь?

— Замуж? — опешила, пытаясь заглянуть в его глаза.

— Что не гожусь?

— Ну, почему же! Очень даже! — а у самой глаза полные слёз.

— Ты, чего, Ист? — перепугался Рэм. На людях он звал её Ириной, милой, дорогой и порой даже бесценной. Но дома, когда никого рядом не было, бывало и Ист. Как-то просто и понятно.

— Гормоны! — всхлипывая, переворачиваясь, чтобы уткнуться в его грудь.

— Глупенькая, ну, кто плачет, смеяться надо! — и тут ее пробило на смех сквозь слёзы, пока теплая его рука гладила ее по голове.

Глава 2. Минус еще один

Прохор крутился ужом на сковородке. После исчезновения Маргориты, все шло наперекосяк и никто его уже не оберегал. Спрятаться за какими-либо действиями было сложно. Людей Азамата он чувствовал на улице, за покупками, всюду, куда сам шёл. Прошло пару месяцев, а контроль только усиливался.

Нервировало только то, что он никак не мог подобраться к той сожительнице Алексея. Даже намек на то, что она могла слышать его голос, когда он приходил в квартиру, в тот день, мог навредить ему. За ее устранение никто браться не хотел, а значит придется самому, пачкать руки.

Он ведь приходил в то утро и даже принес два конверта, в одном тест ДНК, где говорилось, как ни странно, что Алексей действительно, отец своей дочери, что немало удивило и самого Прохора, он и сам не мог объяснить эту странную озадаченность. Во втором был тест крови на вещество, что было в крови Алексея, в тот день в морге. Коктейль там был гремучий и Прохор никак не понимал, где Алексей, мог взять такое.

Дверь он открыл сам и сейчас был более или менее трезв. Шум в душевой говорил о том, что там кто-то есть. "А, не та ли, самая, госпожа удача?" — мелькнуло в сознании. Алексей был расслаблен и спокоен, таким Прохор видел его впервые. Его, теперь, совсем не волновала судьба бывшей жены, кто-то из "добрых" людей уже сообщил об аннулирование соглашения.

— Ничего, друг мой! — говорил непривычно спокойно. — Это ничего! Все идет так, как и должно было. Знаешь, я таки, решился поделиться с другом всем, что знаю. Теперь, это, все уже не важно! Да, и, что я, такого знаю, то?! Я, так устал, Прохор! Все — это ерунда! — и тут что-то с Прохором случилось.

Быть может аффект, быть может он не мог допустить разглашения, быть может вина в Маргорите, которая не появилась и почему то, было неприятное ощущение, что не появится. А он ведь не успел, просто не успел доделать, так много вещей! Злость на Азамата с его игрой! Злость и ярость вырвались, выплеснулись, а когда сознание прояснилось, Алексей был задушен, просто и безвольно, обвисая в его руках, с удивлением в мертвых глазах.

Пришлось спешно и с большим трудом изображать самоубийство. Его трясло и увлекало это состояние, не в первой, конечно, с первым это никак не сравниться. Зачем то, он устроил поджог из этих двух конвертов у занавесок. У него и в мыслях не было, он просто забыл о девушке в душе, а еще он не был уверен до конца, что Алексей уже не рассказал все ей в постели.

Пока он разговаривал с Азаматом, когда его грубо прервали и втолкнули в машину, он успел послать смс человеку, чтоб записал на видео, того, что в тот самый момент, в нужном дворе, происходило и даже то, как некий мужчина кавказской наружности утащил девушку в халате из под носа у всех. Нужный человек проследил за ними, а тот, что остался, приметил еще одного человека из окружения Азаматовых ребят.

Прохор, так долго сдерживался, что перед Азаматом, только после удара в челюсть, вдруг рассмеялся, устоял, но уже не смог спрятать себя самого, личина его наружности устала от того корсета из рамок, ужимок, правил, что приходилось ежедневно затягивать туже. Да и весть, что Маргорита пропала, сначала обеспокоила, а потом пришло понимание, что он один! В свободном падении, один! Хотелось думать, что вверх летит, понимая, что совсем это не так.

Осталась последняя