свобода! Делай тут что хочешь! Как во сне! Хоть все картины режь.

Но предчувствовалось совсем другое – Эрмитаж будет делать с ним всё, что заблагорассудится, а не он.

Александр будто закачался на волнах – то свет становился ослепительно ярким, то в залах делалось совсем сумрачно.

Эрмитаж начал игру. Весь музей пришёл в движение. Он стал похож на огромный кубик Рубика: этажи вращались по горизонтали, залы сменяли друг друга по вертикали. Получалось так, что из египетского зала можно было попасть в малахитовую комнату, из тронного зала – в зал буддизма. Такой экскурсии ещё ни у кого не было!

Александр стал спускаться по лестнице. Его стопы, как на шарнирах, скользили по ступеням. Толкнув перед собой огромную дверь, наш герой оказался в вестибюле Октябрьской лестницы с его зеркальными фальш-окнами. Привыкнув к паркету и мрамору, неожиданностью было ступить на алый ковёр. На нём так не поскользишь – пришлось быстро переступать ногами.

Преодолев пролёт и взглянув назад, Александр понял, что перед ним развернулась первая фантазия музея. Ему навстречу по красному ковру бежали штурмующие Зимний дворец революционные солдаты и матросы. Как старую кинохронику смотришь – честное слово!

Послышался треск выстрелов, крики; лестница завибрировала от множества шагов; над головами воинов разрастались облака пороховых газов. Ничего себе картина!

Одна из пуль попала в окно, и позади Александра послышался звон разбитого стекла – большие осколки попадали на красную дорожку.

Это вывело Александра из ступора – он быстро, скачками преодолевая ступени, ринулся обратно.

Несостоявшийся вандал припустил по Тёмному коридору, стены которого были увешаны шпалерами. Ветер задул ему в спину, словно подгоняя вперёд. От сквозняка шёлково-шерстяные полотнища пришли в движение, послышались хлёсткие звуки ударов ткани о стену – как птица, резко взмахнувшая крыльями.

Если бы Александр обернулся, то мог бы действительно увидеть парящего над ним бронзового орла с арабской вязью на шее – оживший «Водолей» мастера Сулеймана, один из старейших экспонатов Эрмитажа.

Чтобы не ощущать ветра, дующего в спину, Александр свернул влево и из Тёмного коридора неожиданно попал в ослепительный Георгиевский зал конца девятнадцатого века.

Глянец каррарского мрамора, белизна французских штор и яркий свет с каскадов люстр. Особую торжественность залу придавала позолота лепнины; даже тяжеловесные капители колонн не выглядели таковыми – наоборот, золотая фактура делала их воздушными, невесомыми. Всё в высшей степени музыкально.

Вдоль стен стояла публика, образуя сообщества по интересам; мужчины в строгих костюмах или мундирах, женщины в разноцветных, с турнюрами, платьях пастельных тонов.

Неподалёку от центрального входа на мраморном основании стоял большой канделябр – на его примере каждый желающий мог поближе ознакомиться с новинкой научно-технического прогресса – увидеть, как загораются угольные электроды свечей Яблочкова.

Эрмитаж не дал нашему герою рассмотреть всё в подробностях – Александра закружил танцевальный вихрь рождественского бала.

Это первый бал, который озаряет электрический свет. Это первый бал, на котором люди танцуют под электронную музыку; Эрмитаж – ещё тот фантазёр. Полонез, кадриль, мазурка и даже котильон: все эти стили тоже смешались по велению музея-хореографа.

Перед глазами замелькало множество лиц и рук. Александр опомниться не успел, как оказался в центре зала – в самой гуще танцующих пар. Люди то набегали на него, подобно вихрю, то расступались, оставляя его одного.

И снова человеческая стихия окружила его. Находясь в огромном зале, среди стольких людей, Александр чувствовал себя лишь маленькой песчинкой в этом танцующем водовороте.

Волнующие душу мелодии, как райские птицы, разлетались в разные стороны; заставляли воображение нависнуть под самым потолком и сквозь золотые ветви люстр наблюдать за происходящим.

Александр задумал пойти наперекор всему – остановив бал, он остановит и всё действо. Но ничего ему не удалось: танцующие, словно призраки, не обращали на его потуги никакого внимания – ловко перестраиваясь, меняя партнёров, люди продолжали танцевать.

Александр был похож на бродячего пса, который путался у всех под ногами. Всё, чего он добился, – это то, что его собственная голова пошла кругом: шелест платьев, блеск бриллиантов и «Can you hear me now» на устах окружающих. Вибрации от шагов танцующих напоминали Александру гудение рельсов перед приближением поезда.

О, Боже! Замолчите!

Мода на аристократическую бледность сыграла сегодня с дамами злую шутку – при электрическом освещении их лица были белы, и они походили на статуи.

Словно подыграв этому наблюдению и желанию Александра остановить действие, Эрмитаж перенёс его в свою глиптотеку – вместо паркета Александр очутился на октагонах херсонесской мозаики шестого века.

Да, действительно – кажется, что статуя Афины, стоящая перед ним, будто замерла в танцевальном па.

Музыка резко прекратилась, умолк шелестящий голос.

В это мгновение тишины Александр осмотрелся. Холодный мрамор тёплых оттенков своим блеском напоминал лёд. Между тёмных гранитных колонн белели скульптуры древнеримских копиистов.

В этой акцентирующей тишине из руки богини Афины выпал шар. От неожиданного звука Александр вздрогнул. Белоснежные головы, как по команде, ожили, и со всех сторон послышалось набившее уже оскомину:

«Can you hear me now», – в унисон заговорили мраморные уста.

Опять!

Описав круг, шар покатился из зала вон. Александр, как Тесей, последовал за ним.

Шар привёл его к залу фламандской живописи. Оторвав взгляд от проводника, наш герой так и застыл на пороге – там происходило нечто невероятное: огромная коричневая лошадь с картины Пауля де Воса бешено скакала среди озлобленных охотничьих псов, пытаясь увернуться от их укусов. Под её копытами вдобавок путалась скамья – лошадь то и дело попадала то одним, то двумя копытами на неё. Ещё немного – и она повалит канделябр, стоящий посреди прохода.

Собаки с азартом кружили вокруг лошади, громко лаяли, щерили свои пасти. Александр смотрел, словно завороженный. Его от страха пригвоздило к месту: одно движение – и он обозначит своё присутствие. Но и стоять так – себе дороже. Не дожидаясь того момента, когда псы переключат своё внимание на его