гениальный труженик, — но Ломоносова от Академии отставить нельзя».

3 мая 1869 г. Чайковский писал Балакиреву: «Известие о том, что с вами сделали, возмутило меня и Рубинштейна^[6] до последней степени; я даже решился печатно высказаться об этом необыкновенно подлом поступке, и прошу вас непременно прочесть в завтрашнем номере «Современной летописи» мою статейку довольно ругательного свойства. Меня особенно радует то, что эта особа^[7] приезжает в Москву в день выхода газеты с моей статейкой... Юргенсон поручает мне справиться у вас, когда будет готов «Садко». Кланяйтесь, пожалуйста, крепко его автору и остальным членам вашего якобинского кружка».

Балакирев отвечал 8 мая: «Статейку вашу в «Современной летописи» я прочел еще прежде вашего письма, вся компания наша (как вы называете, «Якобинский клуб») шлет вам большое спасибо... Теперь хлопотать о моем возвращении в Русское музыкальное общество уж поздно. Дело зашло слишком далеко, и удержите Рубинштейна, чтобы он по этому делу воздержался от всяких препирательств с высокой покровительницей или, лучше сказать, управительницей. Иначе он легко может повредить себе, а себя он обязан беречь ради дела... Что же касается до русских сочинений, то не унывайте. Если пожелаете что-нибудь, чтобы было исполнено ваше, то присылайте мне. У меня, кроме концертов Бесплатной школы, еще будут концерты Славянского комитета, и я всегда найду возможность исполнять русские произведения, хоть, например, в своем концерте».

Горячо отозвался на выступление Чайковского В. В. Стасов, поместивший в «С. Петербургских ведомостях» (№ 131 от 14 мая 1869 г.) «Заметки на статью П. И. Чайковского», где он полностью воспроизвел и текст статьи.

4

(Из письма к М. А. Балакиреву от 2 октября 1869 г.)

... Покончил с четырехручным переложением русских песен. Долго думал я, как мне поступить с теми, которые почерпнуты из вашего сборника; сначала мне хотелось просто аранжировать ваши гармонизации в четыре руки, и это было бы, разумеется, всего лучше; но так как я лишен права поставить на обертке ваше имя, то мне показалось, что это будет музыкальное шулерство, и я решился сделать по-своему. Конечно, в большинстве их должна слышаться некоторая искусственность, и я чувствую, что вы за них будете меня бранить, но труд был ужасный; к некоторым песням вашим я до того привык, что мне стоило неимоверных усилий оторвать от них уже приросшую к ним вашу гармонию.

5

(Из музыкального фельетона, напечатанного в газете «Современная летопись» 15 ноября 1871 г.)

В Москве несомненно любят музыку, но всякий на свой лад. Одни исключительно пробавляются итальянскою оперой, другие — цыганским гиканьем; и хотя есть люди, принадлежащие к образованным классам и едва знающие, что жили на свете Моцарт, Бетховен, Глинка, но рядом с ними вы наткнетесь на кружки людей, музыкальное развитие которых стоит на высшей точке критического отношения к искусству.

Но отдельные кружки еще не составляют публики, то-есть такой компактной массы, голосу которой подчинялся бы прогрессивный ход национального искусства. Да, у нас еще нет публики, создающей общественное мнение всеми уважаемое, а есть разнохарактерная толпа, наводняющая якобы русские концерты г. Славянского^[8] и в то же время не хотящая знать, вероятно, не русских, произведений Глинки, Даргомыжского, Серова, толпа, не сумевшая отстоять свою народную оперу^[9].

Впрочем, эта толпа нимало не виновна в своем неведении; чтобы просветиться, она нуждается в разумном руководстве. Дело это трудное, требующее усилий и стойкости, но зато благодарное дело. Ему-то и посвятило всю свою деятельность существующее в Москве Русское музыкальное общество, основанное 12 лет тому назад среди в высшей степени неблагоприятной среды, но теперь крепкое, сильное, полное будущности. В деле музыкального развития массы заслуги Общества неоценимы; в течение его десятилетнего существования оно распространило столько света в нашем темном музыкальном царстве, дело искусства в России, благодаря энергическим усилиям лиц, стоящих во главе Общества, шагнуло так далеко, что я не мог, в качестве московского Музыкального хроникера, начать мою летопись иначе, как приветствием этому чисто народному делу.

...По обязанности добросовестного хроникера, мне бы следовало распространиться об итальянской опере, так сильно интересующей Москву, но я отлагаю эту обязанность до другого раза.

Я готов согласиться, что уважающей себя столице неприлично обходиться без итальянской оперы. Но, в качестве русского музыканта, могу ли я, слушая трели г-жи Патти^[10], хоть на одно мгновение забыть, в какое унижение поставлено в Москве наше родное искусство, не находящее для приюта себе ни места, ни времени? Могу ли я забыть о жалком прозябании нашей русской оперы в то время, когда мы имеем в нашем репертуаре несколько таких опер, которыми всякая другая уважающая себя столица гордилась бы, как драгоценнейшим сокровищем?

6

(Из музыкального фельетона, напечатанного в газете «Современная летопись» 6 декабря 1871 г.)

...Из других выдающихся в музыкальной жизни Москвы фактов укажу... на концерт г. Славянского... Интересна и поучительна судьба этого артиста. Появившись года четыре тому назад перед пустыми залами Москвы и Петербурга, в костюме славянского брата с польской венгеркой и высокими ботфортами, г. Славянский, после кратковременного пребывания среди нас, уезжает к заатлантическим друзьям, из среды которых возвращается в отечество увенчанный неувядаемыми лаврами.

Здесь начинается для русского певца целый ряд триумфов; его русские концерты с американским вальсом и немецкими Männerchör’ами^[11] порождают целые тьмы восторженных поклонников; одна газета^[12] выпускает ряд передовых статей о национальном значении концертов г. Славянского, которого провозглашают чуть ли не благовестителем новой эры в русском искусстве...

В венке г. Славянского недоставало цветка композиторской славы; и что же? из афиш последнего концерта я усматриваю, что наш певец готов уже вступить и на это скользкое, неблагодарное поприще.

Дело в том, что Славянский собирается издать сборник русских песен, им переложенных, то-есть взяться за такое дело, на которое едва достало такого первостепенного таланта, такого всестороннего музыкального развития, какие мы находим в г. Балакиреве.

Г. Славянский весьма изрядный певец в легком роде; он не лишен того качества в вокальном исполнении, которое называется шиком и которому он в особенности обязан своими успехами. Теперь из афиш о концерте г. Славянского я должен