========== Пятна на солнце ==========

«…Пусть не совсем идеально,

Главное — надо понять:

Тем, что на Солнце есть пятна,

Солнце нельзя запятнать…»

Владимир Котиков

Солнце с лёгкой короткой вспышкой сажает само себя за горизонт, полностью растворившись в тишине. Даже птицы смолкают. Кажется, сама земля замирает. Но они знают, что завтра всё вернётся на круги своя: тёплый яркий круг появится на небе, а они будут так же весело щебетать. Уверены. В отличие от меня.

Замечаю, что в последнее время жду именно этого момента, прежде чем лечь спать. Тяну бессмысленные мгновения до погружения в царство Морфея, потому что знаю: сон не принесёт мне успокоения, не подарит блаженного сновидения…

В комнате разливается аромат сирени, пожалуй, даже слишком удушливый. Вздрагиваю и оборачиваюсь назад. Тени сгущаются. Уговариваю себя, что это естественно, что так и должно быть, когда светило пропадает из этого мира. Но бессмысленно что-либо твердить горячему сердцу, оно не слышит доводов холодного рассудка, оно чувствует иное. Чувствует, что внутри сосредоточия тьмы есть жизнь.

Совсем не хочется спать, ровно до того момента, пока моя голова не коснётся подушки. Какое-то время сладкого «ничегонепомния», а затем словно бы выныриваю в самой середине Тенистого Каньона. Затравленно оглядываюсь. Никогда ещё сон не был настолько реалистичным, таким, что я чувствую лёгкое дуновение воздуха на своих обнажённых плечах и щиколотках. Лёгкий шёлк ночной рубашки не защищает от пронизывающего холода.

Делаю шаг вперёд по обжигающе ледяному песку. Осторожно. Краем глаза замечаю движение и оборачиваюсь. Мне кажется или Тень оживает?

— Зачем ты приходишь? — говорю, и слова вязнут в пространстве, словно в песке, не отразившись даже эхом.

— Ты знаешь, — ответ.

Кожа мгновенно покрывается мурашками. От холода? Всею собою ощущаю, как Тень усмехается. Невольно улыбаюсь краешками губ и вновь задаю себе один и тот же вопрос: «Что такое зло?» Ранее это означало для меня нечто абстрактное, вершащее несправедливость, разливающее вокруг себя страдание и боль… Сейчас же зло обрело конкретное воплощение. Это человек. Чёрный Еретик. Александр Морозов. Генерал Кириган. Король Теней… Даже его внешность — сплошной порок.

— О чём ты задумалась? — шелестит песок под моими ногами, воздух ласкает обнажённые щиколотки и вновь укладывается, словно верный пёс под ноги.

— О тебе, — отвечаю честно.

Почти физически ощущаю, как тьма вокруг меня трепещет. Затем смолкает всё, кажется, я слышу, как стучит моё сердце. И словно бы в окончание ожидания Тень фокусируется. Появляется он. Даже дыхание во мне затихает.

— Боишься? — снисходительный тон, цепкие глаза цвета тёмного оникса стараются охватить всю мою фигуру.

— Лишь потому, что ты этого хочешь, — мой ответ удивляет его.

— Хотел только, чтобы ты всегда была моею.

Я неожиданно начинаю хохотать: хрипло и несдержанно. Он подходит ближе. Замолкаю, ощущая запах его кожи, который словно бы лентой опоясывает моё обоняние. Запах, который бы смог стать мне родным. Глаза, которые бы могли стать для меня любимыми, глядят холодно, изучающе. Так смотрят на свою собственность, на ту, которую хотят вернуть. Всеми путями.

— Ты смеёшься, Алина, — продолжает Дарклинг. — Но без меня ты — никто, твоя сила не открылась бы тебе, если бы не я, она не усилилась бы во сто крат, если бы не я, ты никогда бы не сияла так, как можешь сейчас…

Стою поражённая. Он подходит ещё ближе, и его пальцы, обжигающе холодные, скользят по бархатной поверхности моей щеки. Не ласка, а знак принадлежности.

— Ты приковал меня к себе, — упрекаю, а сама тянусь к его ладоням. — Насильно.

Его пальцы обводят шею, танцуя на ключицах.

— Разве может Тень без Солнца, а Солнце без Тени? — вопрос повисает в воздухе.

Хитрый манипулятор чувствует, как учащается моё дыхание, как неожиданно быстро пересыхают губы, а тело предвкушает. Ладони обретают уверенность и опускаются по плечам, лёгким касанием задевая грудь, на которой зрелыми бутонами распускаются соски. Я всматриваюсь в тёмные глаза и вижу, несмотря на внешнее спокойствие, бурю внутри.

— Это утомительно, — соглашаюсь, ощущая, как замирает его ладонь.

— Ты стала другой, — наверное, всё-таки удивлён, привык не доверять. — Ты приняла свою судьбу?

— Не смирилась, — его ладонь скользит вниз к талии, огладив её.

Александр усмехается.

— Святая? — вопрос теряется в моём стоне, когда его широкая ладонь по-собственнически сжимает моё бедро.

— Что ты хочешь сказать? — кровь стучит в голове набатом, спеша вниз, пытаюсь сохранить хоть немного трезвости рассудка, пока он рядом.

— Хочу сказать, что мы — стороны одной монеты, сила, которой в этом мире никто не сможет противостоять, ты — такая же, как я, — его голос лёгкой дымкой околдовывает меня, мне трудно сопротивляться, тактильное и слуховое наслаждение не оставляет мне шанса, почти. — Тебе нравится всё, что есть во мне, и даже тьма.

Он замолкает, а я чувствую, как он подходит нестерпимо близко и полы рубашки медленно приподнимаются вместе с его пальцами, желание тяжёлым камнем ухает вниз. Он нетороплив, у него впереди вечность.

— Даже на Солнце есть пятна, верно, Алина?

Неожиданно его слова отрезвляют, и перед внутренним взором возникает образ Солнца. Яркого и тёплого. Открываю глаза. Мне хочется увидеть в его отблеск страсти, вожделения, любви. Но для себя я нахожу лишь холодную пустыню Тенистого Каньона.

Широко улыбаюсь, чем ввожу генерала в ступор.

— На Солнце есть пятна, — говорю спокойно и уверенно, теперь следя за выражением его меняющегося лица, всё что угодно, только бы разбить эту его уверенность в самом себе. — Но его не запятнать.

Делаю взмах, и в моих руках появляется яркий шар. Он разрастается. Очертания моего тела пропадают в нём, разрывая Тень на мелкие кусочки.

— Я сделаю так, что ты потеряешь всё, что любишь, всё, что дорого тебе, всё, что делает тебя привязанной к миру, для того, чтобы ты поняла, что у тебя ничего нет и никогда не было… кроме меня…

Его слова теряются в громком гуле, выныриваю из тяжёлого сновидения, словно из вязкой трясины. На моих глазах слёзы. На