========== Пролог. ==========

«Вначале было слово… Нет, только не в этой Вселенной. Вначале не было ничего. Ни света, ни тьмы… Пока здесь не появился Создатель. Вместе с Ним появились Свет, Тьма и Небытие. Три равнозначные силы. Силы, не уступающие друг другу в качествах, силы, призванные сосуществовать совместно. И вышли из этих стихий, из этих областей три представителя каждой из них.

Шепфа, чей лик был светел и прекрасен, явился из света, словно бы яркий луч; и не было никого добрее и светлее него. Его стараниями появились земля и небо, всё, чем мы можем любоваться, и всё, что призвано дарить радость и счастье. Его день был вечен, Свет нестерпим.

Но даже Свет может приесться и перестать приносить радость. И точно бы в противовес Свету явилась Тьма. Из её тончайшей материи был соткан Сатана, словно бы тёмная звезда, затягивающая в свои сети всё, что освещалось. И его Тьма покрывала всё живое, забрала себе половину суток и стала спасением для жизни, утомлённой вечно ярким солнцем.

Но ни тьма, ни свет не давали покоя тем, кому было больно. Не важно, какова была та боль — душевная или физическая. Успокоением стало Небытие. Оно словно бы елей излечивало то, что надрывно нудело. Оно было бесстрастным, оно дарило блаженное удовольствие ничего не помнить и растворяться в нём. Оно поглощало всё то, что было не упокоено, всё то, что погибало при свете дня или умирало во тьме; всё находило приют в мягком плену его непамяти, его неболи, его ничего. И в этом был весь Элеа. Тот, кто царил в блаженном Небытии.

И видел Создатель, что он дал этому месту всё, что мог. И пришло время ему уйти, и собрал он свои творения вместе. Всех троих. И стояли они рядом, и каждый был недоволен соседством друг друга. Каждый думал, что он лучше другого. Каждый жаждал, что услышит от Создателя заветные слова, что это именно он достоин остаться вместо него царствовать над другими.

Создатель посмотрел на каждого из них долгим светлым взглядом. Он любил каждого и не делал отличие никому.

И начал Он говорить:

— У каждого из вас есть часть Моей силы, каждому из вас Я даровал привилегию излучать её и каждому из вас дал ваши владения, пределы, земли. И никто из вас не сможет существовать друг без друга. Вы не сможете вмешиваться в дела друг друга. Вместе вы должны соблюдать и поддерживать баланс этого мира, потому что если сгинет хоть одна из трёх сил, то это послужит началом конца.

Создатель взглянул на Свет:

— Шепфа — светлое создание, добр, мудр, терпелив, всем благоволишь, всех любишь, несёшь в себе дар жизни и терпения. Ты тратишь себя и свои силы на всё, что находится в пределах твоего зрения, а это значит всё.

Шепфа поклонился и величаво поднял голову.

— Но Я не дам тебе дитя, твои создания — это твои дети, — продолжил Создатель, и его мигом погрустневший взгляд отозвался болью внутри Света, но тот смолчал, сдерживаемый любовью ко Творцу.

Взор Бога обратился ко Тьме. Сатана самодовольно улыбнулся, глядя на мигом сдувшегося Шепфа.

— Ты — моя тёмная половина, тот, чьё призвание — разрушать и ломать, как противовес Свету, тому, чтобы могущественный не забывал, что власть его не распространяется на Царство тьмы, жары и холода одновременно. Пусть Свет знает, что и он ограничен, — с каждым словом Творца Сатана всё выше поднимал голову. — И родится у тебя сын, и назовешь ты его Несущим свет, ибо тебе надлежит научиться любить…

— Да никогда, — с ненавистью прорычал хозяин Тьмы, но вынужден был принять благословение Всеотца.

Создатель лишь устало склонил голову, и его взгляд устремился к Элеа. Тот мягко улыбнулся и поклонился Богу.

— Иная сила, отличная от двух других. Ты создан для того, чтобы поглощать всё, а поглощая, даровать освобождение от всего; призван зачищать весь мир от избытка плохого или хорошего. Ты являешься балансом в этом мире и гарантом спокойствия. Я дарую тебе дочь, которую ты будешь любить сильнее Небытия и которую однажды потеряешь для того, чтобы потом вновь обрести. Дочь, которая однажды спасёт весь мир, — слова Бога были печальны, на что Элеа склонил голову и крепко задумался.

Три силы предстояли перед Творцом, три частицы его души, три составляющих его существа.

— Помните, друг без друга вы — никто, вместе — сила, — уже слабыми отголосками слышался Его голос.

Все трое посмотрели друг на друга. Враждебно. А впоследствии и вовсе забыли о своём едином источнике и происхождении. Шепфа и Сатана не понимали природу Небытия и опасались Элеа. А всё непонятное всегда пытаются запрятать, разрушить, уничтожить… Так произошло и в этом случае. Свет и Тьма сговорились против Небытия и смертельно ранили. Но до дочери его они не успели добраться. Элеа спрятал дочь у людей…»

— Ребекка, ты опять пудришь мозги Вики? — шутливо спросил лысоватый мужчина, заходя в комнату.

Он подошёл к кровати жены, и его сердце сжалось от боли. Женщина была бледна, и казалось, что ей, даже неподвижной, было больно. Впрочем, это было правдой — Ребекка медленно умирала от какой-то неизвестной болезни, словно бы вытягивающей все силы из некогда здоровой молодой женщины, сейчас же представляющей из себя лишь тень.

Рядом неотлучно была их дочь. Черноглазая и темноволосая, не похожая ни на мать, ни на отца, она являла собой сплав разного рода свойств характера обоих родителей, но всё-таки так отличающаяся от них. Она была по большей части задумчивой и молчаливой. Болезнь матери и неуклонная забота о ней вылились в ещё большую отстранённость от той беззаботности, которая была присуща ребёнку её возраста.

— Пап, ты, как всегда, на самом интересном месте, — зло проговорила девочка, и отец немного побледнел. Сердце сжалось в тиски от слов дочери, словно он лишился всех радостных чувств.

Мужчина старался показать своим девочкам, что с ним всё хорошо.

— Тут очень душно, — проговорил тот сдавленным голосом и распахнул окна.

В комнату ворвался свежий воздух, и вся семья ахнула от аромата цветущих вишен. Счастливая девочка Вики сжала ладонь матери и любовалась открывшимся видом. А Ребекке показалось, что ей чуточку стало легче. Пусть на минуту. Показалось, что всё пройдёт и что выздоровление не за горами.

Но чуда не случилось… И уже подросшая Вики, усвоив урок, твёрдо знала — волшебства не бывает. И именно эта мысль была последней, когда её тело затягивало холодное