Роберте и вернуть её скалку. На Кристен я больше не посмотрел.

Глава 6

Пока Сторми везла нас на ярмарочную площадь, я позвонил шефу полиции Уайату Портеру, который был мне как отец, и рассказал о том, что произошло, когда и где. Как обычно, он должен был сделать всё, чтобы исключить меня от официальной версии.

На автостоянке ярмарочной площади Сторми захотела посидеть в тишине с поднятыми стёклами и включённым кондиционером. Мы наблюдали, как вечерний свет темнел от персикового к абрикосовому и затем к вишнёвому, и через несколько минут она закрыла глаза, после чего я посмотрел не на красочное западное небо, а на неё.

В конце концов она сказала:

— Когда мы закончим школу и начнётся реальная жизнь, ты можешь продолжать быть поваром блюд быстрого приготовления?

— Конечно. Почему нет?

— Со всем… со всем остальным в твоей жизни?

— Из-за этого всего остального работа повара позволяет мне сохранять рассудок.

— Раньше или позже это всё тебя погубит — что ты видишь, что ты можешь делать, что ты такое.

— Я постоянно работаю над этим и справляюсь всё лучше, — заверил я её. — Если мои упоротые родители не смогли свести меня с ума, я не слечу с катушек только из-за того, что могу видеть задержавшихся умерших.

— И видеть пророческие сны.

— Подумаешь, большое дело.

— И психический магнетизм, — сказала она, имея в виду ещё один мой дар, который не сыграл свою роль в приключении того дня.

Помолчав, я сказал:

— Возможно, то, чего ты действительно боишься, не погубит ли всё это в конечном счёте тебя.

— Возможно.

— Со мной не легко встречаться.

Она ничего не сказала.

Дальнейшее молчание было мучительным, и я в итоге разорвал его сам.

— Больше всего на свете я хочу не тебя. Больше всего я хочу, чтобы у тебя была счастливая жизнь.

Вдруг её густые ресницы заблестели слезами, которые она сдержала.

— Мне правда хочется собственный магазин мороженого.

— Ставлю, что у тебя будет сеть магазинов мороженого.

— Не так давно я была никем.

— Ты была кем-то для меня. Ты — всё.

— Я хочу быть кем-то, странный мой. Я хочу иметь дело, которым могу гордиться, место, куда людям нравится ходить. Когда люди будут слышать моё имя, я хочу, чтобы они думали о мороженом. Я хочу, чтобы моё имя делало их счастливыми, так же, как их делает счастливыми мороженое.

Если бы я заверил её, что она достигнет своей мечты, я не смог бы дать ей ту единственную вещь, которую она от меня требовала: правду, будь она лёгкая или тяжкая. Я не мог видеть будущее. Если бы я наобещал ей всего в этой ситуации, если бы настоял на том, что мои паранормальные способности могут только улучшить обе наши жизни и чуть ли не гарантировать успех, если бы я минимизировал сложности моей собственной борьбы с моим шестым чувством, я бы ей солгал.

Наконец, я спросил:

— Что ты хочешь делать?

Не открывая глаза, она протянула мне руку, и мы держали руки друг друга, пустыня темнела, а праздник на главной аллее раскрашивал ночь богаче северного сияния.

Через минуту она открыла глаза, улыбнулась мне и ответила на вопрос пятью словами, которые дали приятную передышку.

— Я хочу пойти на карнавал.

Мы ели лёд с апельсиновым сиропом, чизбургеры и острую жареную картошку. Мы проехались не только на «Наклонись и вертись», но также на «Вжике», «Большом Буме» и на «Гусенице». Никого из нас не вырвало.

Время от времени я видел мистера Пресли, бредущего по главной аллее. Он наблюдал за людьми, которые ели хот-доги, бургеры, жареное мороженое, жареные «Олмонд Джой»^[13] и картофель-фри, который он сам уже больше съесть не мог.

Через некоторое время мы со Сторми подошли к большой палатке, где надпись причудливыми буквами над входом обещала: «ПРЕДСКАЗЫВАЕМ ВСЁ». Внутри от стены до стены тянулся пол из опилок. В пять рядов стояли тридцать три предсказывающих автомата. Некоторые были старомодными хитроумными изобретениями, которые датировались предыдущими и более магическими эрами карнавальной жизни, но другие были вполне современными, цифровыми.

В затемнённом углу палатки стоял автомат размером со старую телефонную будку. Нижние три фута были закрыты. Верхние четыре были стеклянными с трёх сторон. За этим стеклом сидел — так говорилось на плакате — мумифицированный труп цыганки-карлика, которая в восемнадцатом веке получила известность по всей Европе за свои предсказания.

На мумии цыганки были самые дешёвые драгоценности и цветастая шаль. Её глаза и губы были склеены, а её пятнистая кожа туго натянута на лицо. Для предсказательницы, которая предположительно давала советы троим королям, её ценник на прогнозы был на удивление приемлемым: всего лишь четвертак.

Когда мы подошли к машине, парочка, оба чуть за двадцать лет, возжелала откровения ещё до нас. Женщина прикоснулась губами к круглой сетке в стекле и спросила:

— Мумия цыганки, скажи, будет ли у нас с Джонни долгий и счастливый брак?

Мужчина, Джонни, нажал на кнопку «ОТВЕТ». В латунный лоток выскользнула карточка. Он прочитал сообщение на ней вслух: «ДУЕТ ХОЛОДНЫЙ ВЕТЕР, И КАЖДАЯ НОЧЬ, КАЖЕТСЯ, ДЛИТСЯ ТЫСЯЧУ ЛЕТ».

Сторми сжала мою руку, и мы улыбнулись друг другу. Джонни со своей подружкой не обрадовались. Они снова пробовали найти подтверждение от давно умершего мудреца.

Безжалостный негатив мумии цыганки поначалу не отпугнула их, и они стали закидывать дополнительные четвертаки в автомат. Они потратили два бакса до того, как с разочарованием кинули все восемь карт на пол с опилками и, споря о значении предсказаний, ретировались из палатки. В ответ на их вопрос о длительном и счастливом браке среди некоторых других предупреждений были: «ГЛУПЕЦ ПРЫГАЕТ С ОБРЫВА, НО ЗИМНЕЕ ОЗЕРО ВНИЗУ ЗАМЁРЗЛО»; и ещё более грозное: «САД ИЗ БОЛЬНЫХ ДЕРЕВЬЕВ ПРИНОСИТ ЯДОВИТЫЕ ПЛОДЫ»; и уж не менее беспокоящее: «КАМЕНЬ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПИЩЕЙ, КАК И ПЕСОК УТОЛИТЬ ЖАЖДУ».

— Может, это не такая хорошая идея, — высказала предположение Сторми, когда мы остались одни с многовековым трупом, который, скорее всего, был фигурой, собранной из гипса, проводов и латекса.

Тем не менее, я дал мумии цыганки четвертак, и она показала нам сообщение, которое надеялись получить Джонни и его невеста: «ВАМ СУЖДЕНО ВСЕГДА