Родственные души (СИ) (Динара Селиверстова) Страница 3 - Litvek

мысленным взором Мартена встало огромное помещение библиотеки, которое бесчисленные вереницы книжных шкафов превращали в лабиринт.

- Не все, - сказал он честно.

- Похвальная скромность, - одобрил Жером. - Но что латынью и греческим ты владеешь лучше многих школяров, это верно?

Мартен пожал плечами. Он сильно сомневался в том, что дядюшка-барон впервые вызвал его в это уединенное местечко лишь для того, чтобы почитать ему вслух Гомера.

- Владеть владею, а насколько лучше, не ведаю - не мерил, - отозвался он, нимало не заботясь о том, что подобный ответ звучит дерзко, а то и просто нагло.

Жером выговаривать племяннику за неучтивость не стал: он и сам считал, что настала пора переходить к делу.

- Твоя страсть к науке весьма похвальна, и я ее вполне разделяю, - проговорил он. - Как тебе известно, я вхожу в попечительский совет университета. И не только это. Сфера моих интересов распространяется и на те науки, которые выходят за пределы университетской программы...

Мартен насторожился.

- Науки, которым лишь предстоит получить признание, и которые должным образом еще не изучены. Ты понимаешь, о чем я?

Мартен, еще в детстве усыплявший сторожа фруктового сада напитком, изготовленным по рецепту из старинного алхимического трактата, осторожно кивнул.

- В глазах многих людей, претендующих на ученость, занятие этими науками считается делом не только недостойным, но и предосудительным. Нет спору, считать так могут лишь те, кто закоснел в своем невежестве, однако именно избыток подобных личностей в ученой среде по сию пору мешает мне занять должность председателя попечительского совета.

Мартен тихо скрипнул зубами. Он уже смекнул, куда дует ветер.

- И средство против косности умов, препятствующей продвижению людей с более широким кругозором, существует лишь одно...

Мартен открыл было рот, чтобы сообщить дядюшке, что он не намерен ни из родственных, ни из научных соображений потрошить университетских попечителей, но Жером опередил его, наставив на него палец.

- Знания, мой мальчик, - объявил он. - Знания, и я говорю это прежде, чем ты ляпнешь какую-нибудь вульгарную чушь про убийства.

Ошарашенный Мартен захлопнул рот, так и не издав ни звука.

- А теперь - к делу, - решительным тоном заявил Жером. - Тебе знаком виконт де Рамбуйе?

- Я бы не сказал, что с ним знаком, - промямлил Мартен. - Но я о нем, конечно же, слышал.

- Отлично. У виконта хранится некий старинный трактат на интересующую меня тему. Продавать этот трактат виконт наотрез отказался, хоть я и предлагал ему сумму, поверь, вполне достаточную не только для того, чтобы залатать дыры на локтях его камзола.

Мартен кивнул головой.

- Спереть? - лаконично спросил он.

Жером поморщился.

- Оставь сей лексикон мужланам, мальчик мой. К тому же, мне вовсе не нужно, чтобы ты что-либо, как это называется, "пер". Из всего этого трактата меня интересует всего лишь одна формула, ссылки на которую уже встречались в нескольких имеющихся у меня трудах. Будучи наслышан о твоих талантах, я не сомневаюсь, что, во-первых, ты сумеешь проникнуть в дом виконта незамеченным, а во-вторых, именно ты сможешь найти нужную формулу там, где люди непосвященные увидят лишь полнейшую абракадабру. - Жером подался вперед всем телом. - Принеси мне эту формулу, мой мальчик - и тебе никогда не придется сетовать на то, что богатый дядюшка обошел тебя своей заботой.

Раздобыть формулу труда не составило. По правде говоря, пробраться в особняк виконта, по скудости средств скудно и охраняемый, сумел бы и человек, менее опытный в делах такого рода, чем Мартен. Но легко отыскать заветную формулу на страницах, испещренных каббалистическими значками, мартеновым собратьям по трущобам, конечно, не удалось бы. В назначенный день и час, накануне очередного собрания попечительского совета, листок с формулой лег на уже знакомый нам потрескавшийся стол в домишке неподалеку от порта.

На сей раз обстановка уже не была столь пустынной. В углу комнаты прямо на полу было сложено стопкой несколько фолиантов, там же, прислоненное к стене, стояло зеркало, а на столе теснились колбы, пробирки и мешочки с какими-то порошками. Кроме того, красовалась там и большая винная бутыль с двумя бокалами, и эти бокалы довольный Жером и наполнил, не переставая при этом восхищаться