отправляться в свои комнаты и просидеть там до завтрашнего дня, как тебе велено. А я пойду и наслажусь видом парка, пока его не наводнили гости. И, можешь мне поверить, я ни за что и ничего не расскажу тебе. Совсем-совсем. Даже намеком.

Я кивнула для весомости своих слов и, приподняв подол платья, шагнула на другую сторону кустов тальмена. Приостановившись, я прислушалась – вскоре раздался шелест листвы, и ко мне, насупившись, вышла хорошая девочка Амберли. Она бросила на меня взгляд и ворчливо произнесла:

— Ты взрослая, и я не могу противиться твоему решению, — после прижала ладони к груди: — Только умоляю, осторожней.

— Мы будем, как две мышки, — заверила я трусишку, вновь взяла ее за руку, и мы побежали в сторону пруда, где должна была произойти встреча гостей.

Стараясь находиться под укрытием ухоженной растительности, и зорко следя за тем, чтобы не попасться на глаза баронессе, мы добрались до первой цели нашего путешествия. Признаться, мы обе открыли рот от изумления. Матушка с батюшкой и вправду постарались на славу. Амбер и вовсе застыла на месте с широко распахнутыми глазами, рассматривая ажурную арку, перекинувшуюся, словно радуга, с одной стороны дорожки на противоположную. Да она и была похожа на радугу, только закрученную спиралью. Цветы, от красных до фиолетовых, увивали хрупкое с виду сооружение. А еще они мерцали, рассыпая из сердцевинок золотую пыльцу. Она медленно парила в воздухе и, едва опустившись на землю, таяла.

Я приблизилась к арке, подставила ладонь под пыльцу, но она даже не оставила следа на коже.

— Какая чудесная иллюзия, — произнесла я.

— Благодарю, ваша милость, — послышался знакомый голос из-за наших с Амбер спин.

Сестрица моя, охнув, скользнула за меня, как всегда делала, если чего-то опасалась или искала защиты. Развернувшись лицом к мужчине средних лет, я присела в неглубоком реверансе. Пусть он не был знатен, но являлся магом, а к ним относились с уважением все: от государя до золотаря. Впрочем, Его Величество кланяться магу точно бы не стал, но на то он и король. А нас приучали к почтению. Однако и почтение это разнилось. Перед нами был сам придворный маг, и ему следовало отдать дань уважения.

— Примите мое поздравление, дорогая баронесса, — склонился в ответ маг. — Я был рад услужить вашему батюшке. Благороднейший и добрейший человек.

— Только батюшке? — лукаво прищурилась я.

Маг чуть нагнулся в мою сторону, приставил к уголку рта ладонь ребром и произнес, значительно понизив голос:

— Я сотворил это, думая о вашей юной прелести, дорогая моя Шанни. Но я не смею объявить об этом во всеуслышание, потому, надеясь порадовать вас, я старался для ваших родителей, — закончил он и весело улыбнулся.

— Мне бы понять, обидеться на вас или расцеловать в щеки, — хмыкнула я.

— Я предпочел бы последнее, но это было бы непозволительной наглости с моей стороны, — ответил господин маг. — Но обижаться на меня даже не вздумайте! Менее всего я желал бы вас обидеть, госпожа баронесса. Примите мой скромный дар, и ваш восторг станет для меня лучшей благодарностью.

Он снова поклонился, а я улыбнулась и ответил:

— Вы – истинный художник, магистр Элькос. И это я говорю вам со всей своей искренностью.

И в этот момент послышался голос матушки. Наши глаза с Амбер одновременно округлились, и маг всё понял. Он широко улыбнулся и повел рукой, приглашая нас приблизиться. Недолго думая, мы с сестрицей юркнули за спину магистра, и он быстро шепнул:

— Не беспокойтесь, милые дамы, баронесса вас не увидит.

Мы знали о его мастерстве и могуществе, однако расслабились только тогда, когда матушка, подойдя к нашему защитнику, повела с ним разговор, совсем не обращая на нас внимания. Баронесса Тенерис-Доло изъявляла восторг чудесами, которые сотворил магистр. Так мы узнали, что лодочки, казавшиеся сплетенными из паутинки, в нитях которой запутались капли росы, прочны и надежны, а кроме этого плывут сами, не требуя весел. Стоит лишь сказать: «Плыви», – и невесомые суденышки заскользят по глади пруда.

— Когда стемнеет, из травы поднимутся тысячи светлячков и закружат над парком и прудом, — говорил маг, а мы с Амбер слушали, жадно внимая его словам. — Вам не потребуются фонари. — Я исполнил все ваши пожелания и даже немного добавил от себя.

— Какая прелесть! — воскликнула матушка, прижав ладони к груди. — Вы – прелесть, наш дорогой магистр Элькос! Нет таких слов, коими я могла бы выразить вам свой восторг и признательность. Позвольте мне обнять вас.

И не дожидаясь позволения, матушка порывисто обняла мага. Ее голова оказалась на его плече, взгляд устремился прямо на меня, и я гулко сглотнула. Я даже виновато потупилась, однако баронесса, отстранившись от рассмеявшегося мага, сжала его руку:

— Благодарю вас, магистр, — с чувством произнесла она. — Если бы вы знали, как я волнуюсь, как хочу, чтобы праздник запомнился моей дочери на всю жизнь. У меня ведь не было настолько пышного торжества. Не больше того, что положено для представления девушки свету, но для Шанни мне хочется устроить нечто грандиозное, и я безмерно рада, что супруг поддержал меня в этом желании. Знаете, магистр, когда она родилась… — Матушка достала из рукава платочек, промокнула уголки глаз, после прижала его к носу, а затем убрала обратно в рукав. Она отвела взгляд и смущенно хмыкнула: — Простите, господин Элькос, я сегодня совсем расчувствовалась… Так вот, когда я увидела свое дитя, мне показалось, что мой мир озарился светом. Еще и этот рыжий пушок на ее головке… Ох, да что же это, — баронесса отвернулась, и я увидела, что она вновь достала платочек. Захотелось шагнуть к матушке и обнять ее, но так бы я выдала нас с Амбер, да и нотации сменили бы умиление слишком быстро, потому я осталась стоять за спиной мага, наблюдая за своей родительницей.

Магистр накрыл ее плечи ладонями:

— И вы дали ей имя – Шанриз, — с явной улыбкой произнес Элькос. — Солнечный луч.

— Да, — немного в нос ответила матушка. — Мой лучик солнца, и она светит мне все свои семнадцать лет.

— Вы – чудесная мать, Элиен, — сказал маг. — И ваша дочь уродилась вашей копией.

— О, нет, — баронесса, наконец, развернулась к нему лицом. — Шанни – вылитая бабушка Эйвера. — Вы ведь видели ее портрет, потому не можете со мной не согласиться. Лишь надеюсь, что ее свободолюбие не передалось правнучке. Но она ведь и моя дочь, а среди моих предков не было сумасбродов, — она снова улыбнулась, и Элькос предложил ей руку:

— Идемте, дорогая баронесса, посмотрим вместе на то, что я сотворил для малышки Шанни.

— Да, посмотрим, — с готовностью